Расточительная экономичность

М.Тэтчер заявила: «Бизнесу неинтересно работать при высоких налогах и больших зарплатах рабочим». Поставить вопрос таким образом мог только узколобый эгоизм, неспособный смотреть в будущее. Очень может быть, что бизнесу «интересно» работать при низких налогах и дешевом труде. И даже, наверное, ему захватывающе интересно работать вообще без налогов и с бесплатными рабами. Однако остается важный вопрос: А КУДА ДЕВАТЬ то, что в итоге с большим интересом произведет бизнес?

Ну, в самом деле, при интересном деле бизнес развернется, затоварит склады продукцией, войдет, так сказать, во вкус – а кто будет покупать? Нет платежеспособного спроса со стороны иждивенцев («спасибо» низким налогам), нет его и со стороны трудящихся («спасибо» низким зарплатам). Ну не может же бизнес сам съесть все то, что он с большим интересом нагородил на своих фабриках и заводах!

Причина всех мировых кризисов капитализма, два из которых закончились кровопролитнейшими мировыми войнами – именно в этом: производится все больше, а спрос все ниже, сделанное некому продать, сапожники ходят без сапог, потому что им не по карману продукция их собственного предприятия.
Экономисты-бестолочи возлагают всю вину на иждивенцев: мол, это их социальные пособия мешают бизнесу.

Начинается война с социальными пособиями. Их урезают. Денег на рынок приходит ещё меньше. Производству ещё хуже. Опять начинают войну с недобитыми социальными пособиями. И так по замкнутому кругу «борьбы с иждивенческими настроениями» доходят до мировой бойни…

Между тем совершенно ведь очевидно, что труд и иждивение – вовсе не конкуренты, которые делят в разных пропорциях ограниченную сумму. Это – сообщающиеся сосуды, и благополучие одних напрямую увязано с благополучием других. Как это не парадоксально прозвучит для либерального уха – ЧЕМ ЛУЧШЕ БЕЗРАБОТНЫМ, ТЕМ ЛУЧШЕ РАБОТАЮЩИМ.

Социальный иждивенец получает свое пособие. Куда он с ним идет? На рынок, отоваривать. Значит – продукция на рынке получает дополнительный спрос. Её же покупают! Продавцу неважно, какой рубль ему принесли из зарплаты, какой из пенсии, а какой – из пособия. Продавцу (и стоящему за ним производителю) все рубли едины. Он их и не различит один от другого. Да и зачем?

Но дело не только в этом. Развитая система социального иждивенчества обеспечивает рост зарплат и общее благополучие (включая и моральное) работающих. В стране без социальных пособий (где, по мысли Тэтчер особенно «интересно» работать бизнесу) рабочего гонит на производство костлявая рука голода. У него выбора нет. Он соглашается на любую сумму оплаты труда. Он бесправен и запуган.

Но, допустим, введено пособие в 10 тыс. рублей для всех. Останутся ли после этого рабочие места с оплатой в 10 тыс. и ниже? Понятно, что нет. Работодателю, чтобы его рабочие не ушли на пособие, приходится отложить палку и взять в руки пряник. У его рабочих уже есть выбор. Они и без работодателя проживут. Скромненько, но проживут. И чтобы заманить их к себе на производство, работодателю придется первым делом перестать быть хамом. Вторым делом – ему придется повышать зарплату. А куда деваться? Раньше он мог обойтись любой суммой, даже самой маленькой, а теперь государство (и его иждивенцы) заставляют его играть на повышение.

Растут зарплаты, обгоняя социальные пособия. Рабочий человек чувствует себя уверенно и защищено. Плюс к тому на рынок поступают новые деньги – как иждивенцев, так и рабочих. А новые деньги – это новый спрос. Бизнес удовлетворяет растущий спрос! Развивается производство, растут обороты, крепнет реальный сектор! Страна из забитого дистрофика превращается в Швецию или Данию…

Но есть и ещё один вопрос: вопрос инноваций. Если нашего предпринимателя обложили со всех сторон: налоги повысили, зарплату запретили снижать, цены заморозили – куда ему, «бедненькому», податься? Тут-то только он и вспомнит, что есть такие вещи, как инновации, технологическое развитие, прогресс, новое оборудование. Чтобы сохранить привычный уровень потребления, предприниматель вынужден заняться техническим перевооружением производств.

Раньше ему это было не нужно: дешевые рабы, дешевое государство, спекулятивно вздутые цены – он повышал свой доход ЭКСТЕНСИВНО, растекаясь вширь. Теперь же ему не оставили иного пути, кроме как развиваться ИНТЕНСИВНО. Ведь чтобы съесть больше пирога при сокращении доли в пироге нужно увеличить диаметр пирога!
При сокращении предпринимательской ДОЛИ в разделе национального благосостояния растет ВКЛАД предпринимательства, частной инициативы в развитие производственной базы страны.

Давайте рассмотрим, что для этого нужно:

1. Платежеспособное население
2. Замороженные цены, исключающие спекуляцию
3. Высокие налоги – чтобы государство эффективно держало все под контролем
4. Раскрепощенность производственной и сбытовой частной инициативы, удовлетворение личного интереса к обогащению через рост сбыта.

Любой производитель, прежде чем что-то делать, спросит сперва: а есть ли те, кто будет покупать? Если их нет, то зачем вообще громоздить всю дорогостоящую машину производства? Чтобы обанкротится и увязнуть в долгах?

В странах, где бродят толпы нищих, никто ничего не производит. Или – производит на вывоз в страны, где есть покупатели. По принципу – все издержки и проблемы оставляем здесь, а все блага и пряники – за океан.

Но, допустим, государство следит за наличием денег на руках населения, снабжает людей деньгами. Второй неизбежный вопрос любого производителя – а нельзя ли, раз денег на руках людей много, ВЗДУТЬ ЦЕНЫ? Черта с два тут конкуренция помеха: если производителей несколько, то ВЗДУЮТ ЦЕНЫ сразу несколько, да и только.

Конкуренты, конечно, борются между собой, это правда, но только не на потеху потребителю, это уже враки. Методы борьбы совсем не те, про которые пишет «Экономикс»…

Если дверь спекуляций надежно заперта и заколочена, у производителя не остается иного выбора, кроме как НАРАЩИВАТЬ ПРОИЗВОДСТВО. Так, чтобы рост прибыли вытекал из роста сбыта, а не из роста цен. Сделал 10 диванов – получи 100 тыс.р. Сделал 20 диванов – получи 200 тыс.р. Конечно, узколобым эгоистам хотелось бы получить 200 тыс. вместо 100 так, чтобы при этом не наращивать издержек и производственной суеты, то есть за те же самые 10 диванов. Но, как говорится – хочется-перехочется. Потыркавшись в дверь спекуляций, и увидев, что хода там нет, производитель начнет наращивать выпуск продукции. Тем более, что и его поставщики и смежники тоже не смогут нагреть его на вздутии цен. У них тоже остается один выход – СБЫВАТЬ БОЛЬШЕ ТОВАРА.

Растет производство, растет благосостоянии народа. Но вот приходит момент, в который товара снова слишком много для прежнего платежеспособного спроса: ведь количество товара в нашей схеме в перспективе стремится к бесконечности! И тут выход один: новый виток роста налогов, расширение сети социального иждивенчества, рост социальных пособий, спровоцированный ими ВЫНУЖДЕННЫЙ рост зарплат на производствах, новое техническое обновление производств, новые горизонты и перспективы спроса…

До катастрофы конца ХХ века таким путем прошли все развитые страны. И США, где в 60-х годах появился знаменитый «вэлфер», а кроме него – три независимых ведомства по контролю за ценами. И Франция с Германией, где в полный голос заговорили об отмирании «самой необходимости труда» (даже так!). И знаменитые «скандинавские социализмы». Именно в этих странах – несмотря на растущую нагрузку социального иждивенчества (а точнее, благодаря ей) – до конца ХХ века развивались и производство, и наука, и искусство, стремительно рос уровень жизни и уровень оплаты труда.

В тех же странах, где предпочитали экономить на иждивенцах, ничего не росло и ничего не развивалось. Труд, «освобожденный» от своего симбиота – иждивенчества – захирел и впал в рахитическую нищету.

Живя в России, мы не можем вспомнить и о большом положительном опыте СССР. В СССР не хватало одной компоненты нашего «элексира развития» - недостаточно была развита частная инициатива в снабжении и сбыте, личная заинтересованность в продажах. Однако и без неё остальные компоненты (накачка деньгами населения при замороженных ценах и мощном госконтроле за всеми процессами) – давали в целом очень симпатичную потребительскую картину.

За 40 лет, с 1945 по 1985 годы (половину этого срока мы уже бездарно протоптали с 1991 по 2011) миллионы людей выбрались из бараков и курных изб в современные квартиры-кондоминимумы со всеми удобствами, от обыденности голодовок пришли к обыденности роскошных банкетов, обзавелись «жигулями» и «москвичами» вместо забитой крестьянской лошадки, переехали из деревень в города. При этом добились ядерного паритета с ведущей сверхдержавой и первыми вышли в Космос!

Но недостаток в материальном стимулировании сбыта продукции давал себя знать: дефицит стал некоторой (впоследствии бессовестно преувеличенной) проблемой советской экономики. Для советского продавца или директора магазина очередь за покупками была не лестницей в счастье, а обузой и нудной нагрузкой на нервы.

Конечно, если бы человек мог неограниченно богатеть при твердых ценах, но неограниченных возможностях сбыта по твердым ценам – дефицита в СССР не было бы. Это доказали уже первые кооперативы, когда все произведенное уходило стремительно, без заторов.

Как человек, рожденный в 1974 году, я прекрасно помню т.н. «семейные подряды» конца 80-х годов. Сельчане брали скот на откорм, и по живому весу в конце сезона получали до 20 тыс. рублей личной прибыли. Мы, горожане эпохи «перестройки» очень яростно и недоуменно обсуждали эти получки. Как сейчас помню: жестикулировали, трясли газетой. Мол, 20 тысяч – это же четыре двухкомнатных кооперативных квартиры – за один сезон! Это же три новеньких, самых престижных на тот момент автомобиля! За одно лето! Мыслимо ли?!

О чем мы в конце восьмидесятых не думали – так это о проблемах сельчан со сбытом мяса. Куда сельчане денут выращенное мясо – вопрос вообще так не стоял. Мясо будет распродано без проблем, потому что цена на него тверда, а денег на руках горожан – уйма. Сейчас мне даже странно вспоминать тогдашнюю наивность…

Возьмите теперешнюю ситуацию. Вы – агрохолдинг. Ваш подрядчик вырастил вам много мяса. Вы его оплатили. Теперь хотите продать. Везете в город. А оно – не продается! Не покупают его! Вы терпите страшные убытки. В следующий раз вы либо вообще ничего не покупаете у подрядчика, либо покупаете значительно меньше.

Недостаток спроса убивает производство. Недостаток спроса уничтожает возможности роста, технического перевооружения, обновления форм и методов работы. Снижает пресловутую производительность труда методом «самосдерживания» трудящегося. Нет дураков работать эффективнее и производить больше, если продаешь все меньше!

Через снижение сбыта экономия на налогах и рабочих прилетает обратно к предпринимателю и подкашивает банкротством. Вы этого хотели, госпожа Тэтчер? Думаю, нет. Но сегодня, анализируя ситуацию в разоряющейся Англии, обанкроченной Европе – можем твердо сказать: хотели вы этого или не хотели, но вы это получили!

А. Леонидов-Филиппов