Бог - Природа - Человек

Есть книжки, которые как бы обладают вечной молодостью. Под пылью веков они сохраняют свою живую злободневность и боевую силу. К числу их принадлежит старинная книжка Гельвеция, которая сейчас впервые выходит по русски. Она была написана по-французски полтораста лет тому назад и вышла в свет за 15 лет до Великой Французской Революции, как раз в год, когда на престол французских самодержцев сел король Людовик XVI, казненный потом Революционным Конвентом (Народным Собранием).

 

Во Франции того времени книжка эта была запрещенной. Она была напечатана «нелегально» заграницей, в Лондоне; есть, впрочем, основания думать, что и марка Лондона была показана на ней лишь для отвода глаз, и что в действительности она вышла в Амстердаме или Лейдене. Некоторые сомневаются даже в авторстве Гельвеция, который умер уже в 1771 г. Но поразительная ясность и блеск изложения заставляют считать, что это действительно было посмертное произведение Гельвеция. Гельвеций был самым блестящим из французских материалистов XVIII века. Плеханов называет его «неустрашимо-последовательным в своих рассуждениях революционным мыслителем». И этот дух неустрашимой революционности роднит старинную книжку Гельвеция с нашим временем. 

 

Канун Великой Революции во Франции ознаменовался могучим расцветом освободительной, «просветительной» литературы. На арене истории подготовлялось открытое возмущение «третьего сословия», т.е. буржуазии, опиравшейся на недовольные массы крестьянства, городского мещанства и, частью, рабочих,— против привилегий (преимуществ) двух первых сословий: дворянства и духовенства, против всего крепостнического строя и увенчивавшей его королевской власти. Застрельщиками этой революции и явились просветительная философия и материализм, поднявшие знамя идейного восстания против всех устоев «старого режима», против всего существующего порядка в церкви и государстве.

 

Надо было произвести революцию в умах, чтобы сделать возможной революцию в жизни. Надо было поколебать все авторитеты, которые держатся на силе привычки и на слепой вере, и, прежде всего, небесные авторитеты,—чтобы сделать возможным низвержение освященного веками феодально-крепостнического строя.

 

Надо было обосновать право народов на революцию. Надо было научить смотреть на революцию, как на необходимое 

естественное событие. Эта идейная подготовка революции сосредоточилась вокруг двух замечательных трудов: «Энциклопедии» и «Системы природы». «Энциклопедия, или объяснительный словарь наук, искусств и промышленных занятий» — так назывался великий коллективный труд, вокруг которого, как знамени, сплотились лучшие умы молодой, революционной еще, французской буржуазии. 

 

28 больших томов Энциклопедии вышли в Париже за время с 1751 по 1772 гг., пять томов дополнений в Амстердаме в 1776-77 г.г. и два тома указателя—в Париже в 1780 году. Главными редакторами были: философ Дидро и математик Даламбер, участниками—Вольтер, Руссо (который, впрочем, с 1757 г. порвал с «энциклопедистами»), Гримм, Гольбах и ряд других.

 

Но в Энциклопедии еще не чувствовалось огненное дыхание революции. В борьбе за раскрепощение личности от поработающих ее «заблуждений и предрассудков» энциклопедисты порой сами останавливались еще на полдороге. Особенно сказывалось это в их критике понятия бога. Последовательный атеизм,— отрицание бога во всех его видах и формах, доведенное до конца,— был большинству из них еще чужд. И только крайнее левое, материалистическое крыло просветителей пошло до конца в своих выводах.

 

Главным сочинением французского материализма кануна Революции была «Система природы, или о законах мира 

физического и мара нравственного». Вышла она в 1770 г. нелегально, будто-бы в Лондоне, а на самом деле в Амстердаме, и для отвода глаз автором ее был указан умерший за 10 лет до того секретарь Парижской Академии Мирабо. В действительности это тоже был коллективный труд: главным автором его был Гольбах, но несомненно также участие в «Системе природы» известного математика Лагранжа, Дидро, «попа атеизма» Нэжона и других.

 

Это была, поистине, «библия атеизма». Она вскрыла все бессмыслие, внутреннюю противоречивость и никчемность понятия бога. Французские материалисты, по выражению Плеханова, лучшего знатока их, «были в небесных делах настоящими республиканцами: они гильотинировали царя небесного задолго до того, как революционный народ Парижа взвел на эшафот царя земного».

 

Предлагаемая ниже вниманию читателя книжка Гельвеция представляет собою ничто иное, как блестящее популярное 

изложение основного труда французского материализма. В подлиннике она так и называется: «Истинный смысл Системы Природы».

 

Книжка Гельвеция говорит сама за себя и в рекомендательных предисловиях не нуждается. Можно удивляться, как 

мало устарела она за полтора века. Вряд-ли много найдется в современной нам литературе книг, которые могли бы поспорить с ней по силе и яркости критики.

 

Но за эти полтораста лет жизнь все же ушла вперед. И необходимо отметить те черты, которые составляли неизбежную, исторически обусловленную, ограниченность французского материализма XVIII века. Эти черты отметил уже Ф. Энгельс, который, вместе с Карлом Марксом, воспринял и переработал; в современном научном социализме, в марксизме, учение старых французских материалистов.

 

Прежде всего, старый французский материализм был преимущественно механическим, ибо законченной наукой в то время была только механика твердых тел, земных и небесных. Химия и особенно наука о явлениях жизни—биология, находились еще в зачаточном состоянии.

 

Затем, старые материалисты не видели, что в природе совершается неустанное развитие. И, наконец, они не понимали действительных движущих сил истории.

 

По состоянию науки того времени, материя была для них еще какой-то таинственной, непознаваемой сущностью. Происхождение человека из животного царства было окутано еще неизвестностью. Объяснения хода истории искали не в борьбе классов, а просто в заблуждениях, ошибках ума и т.п.

 

И, наконец, их идеал общества, раскрепощенного от феодальных пут, был построен все же на буржуазной собственности. Социализм был чужд материалистам XVIII века, застрельщикам буржуазной революции.

 

При всем том, социализм вырос именно из французского материализма XVIII века. Революционная критика бога была 

направлена, особенно у Гельвеция, на утверждение счастья, людей на земле. Учение о том, что окружающий мир воспитывает характер человека, вело к выводу, что этот окружающий, мир надо переустроить на основе истинно-человеческих отношений.

 

Так, французский материализм позапрошлого века, по выражению Маркса, «впадает прямо в социализм и коммунизм».

Буржуазия уже вскоре после Французской Революции, достигнув власти, повернула от революции к консерватизму, от материализма — к поповщине, как к духовной узде для низших классов. И боевой дух материализма перешел к революционному классу современности — к пролетариату.

 

Пусть в отдельных рассуждениях французских материалистов, с точки зрения развернутой классовой борьбы наших дней, много наивного. Пусть местами сквозит в них даже дух компромисса, мечта о «справедливом государе» и пр. Мыслящий пролетарий нашего времени без труда различит и отметет все эти исторические слабости буржуазных идеологов. Но он использует в целях своей борьбы революционный дух их материализма.

 

Это его незаменимое оружие, особено в переживаемую нами сейчас эпоху, когда,—говоря словами Плеханова в его 

«Очерках по истории материализма», — «пролетариат взвешивает права капиталистов на тех самых весах, которыми пользовались более 100 лет тому назад представители буржуазии, чтобы взвесить привилегии дворянства».