Нравственные истины

Многие люди полагают, что что-то в последних немногих столетиях интеллектуального прогресса удерживает нас от разговора в выражениях "моральная истина" и, по этой причине, от создания межкультурных моральных суждений или от моральных суждений вообще.

Обсуждая эту тему на многих публичных форумах, я слышал буквально от тысяч высоко образованных мужчин и женщин, что мораль - это миф, что утверждения о человеческих ценностях являются безосновательными(и, кроме того, абсурдными), и что общие представления ,подобные благополучию и несчастью так недостаточно определены, или так восприимчивы к личным прихотям и культурному влиянию, что совершенно невозможно что-либо знать о них.

Многие из этих людей также утверждают, что научное обоснование нравственности будет во всяком случае ни на что негодным. Они думают, что мы можем сражаться с человеческим злом всё это время, зная, что наши понятия "добра" и "зла" совершенно произвольны. Всегда забавно, когда эти же самые люди затем колеблются при обсуждении особых случаев очевидно омерзительных действий.

Не думаю что вы в полной мере вкусили интеллектуальное наслаждение, если не видели как знаменитый ученый выступает за "контекстную" приемлемость паранджи или женского обрезания, примерно через тридцать секунд после заявления о том, что нравственный релятивизм никак не препятствует человеческому обязательству сделать мир лучше.

Так что очевидно, перед тем как мы сможем добиться какого-либо прогресса в направлении науки о морали, мы должны прояснить некоторые философские недоразумения. В этой главе я попытаюсь сделать это в рамках того, что я считаю пределами толерантности для большинство читателей, когда речь идет о такого рода проектах. Если после прочтения этого раздела у вас все же останутся сомнения, я бы рекомендовал подробнее ознакомиться со сносками.

Во-первых, я хочу дать очень четкое представление о моем общем тезисе: я не утверждаю, что наука может дать нам эволюционный или нейробиологический отчет того, что люди делают во имя "нравственности".

И я не просто говорю, что наука может помочь нам получить то, что мы хотим от жизни. Это были бы довольно банальные заявления, если только вы не сомневаетесь в истинности эволюции, в том, что мышление зависит от мозга или в общей пользе от науки.

Я скорее утверждаю, что в принципе, наука может помочь нам понять, что мы должны делать и чего хотеть и, кроме того, что должны делать другие люди и чего хотеть, для того, чтобы жить возможно лучшей жизнью. Моё утверждение заключается в том, что существуют правильные и неправильные ответы на моральные вопросы, подобно тому, как есть правильные и неправильные ответы на вопросы физики, и такие ответы могут однажды попасть в зону досягаемости развивающихся наук о мышлении.

Как только мы видим, что забота о благополучии (определённая как можно более глубоко и всеобьемлюще) является единственно понятной основой морали и ценностей, мы увидим, что должна быть наука морали, добьёмся ли мы когда-либо или нет успеха в её развитии: потому что благополучие сознательного существа зависит от существования вселенной в целом. Если мы допускаем что наука может понять вопросы изменения физической вселенной и нашего восприятия этой вселенной, то должны признать, что наука будет позволять отвечать нам на конкретные вопросы морали все полнее.

К примеру, будет ли лучше израсходовать наш следующий миллиард долларов на искоренение расизма или малярии ? Что обычно более вредно для наших личных отношений - "белая" ложь или сплетни ? Такие вопросы могут показаться невозможными, чтобы овладеть нами в данный момент, но они не могут оставаться такими навсегда.

Поскольку мы пришли к пониманию того как люди могут лучше сотрудничать и благоденствовать в этом мире, наука может помочь нам найти путь, ведущий прочь от глубочайших страданий к вершинам счастья для наибольшего числа людей.

Конечно, будут практические сложности оценки последствий некоторых действий, и разные жизненные пути могут быть нравственно эквивалентны (т.е. может быть много вершин на моральном ландшафте), но я утверждаю, что в принципе, нет препятствий для нашего разговора о моральной истине.

Однако, мне кажется, что наиболее образованные, светские люди (и они включают в себя большинство учёных, академиков и журналистов) считают, что нет такой вещи как моральная истина - только моральное предпочтение, моральное мнение, и эмоциональные реакции, которые мы ошибочно принимаем за истинное знание добра и зла.

Хотя мы можем понять как человеческое существо мыслит и ведет себя во имя "морали", повсеместно считается, что на вопросы морали нет правильных ответов, которые могла бы обнаружить наука. Некоторые люди поддерживают данное мнение, определяя "науку" исключительно узкими треминами, как будто она синонимична математическому моделированию либо непосредственному доступу к данным экспериментов.

Однако, будет ошибкой сводить понятие науки лишь к набору нескольких ее инструментов. Наука просто представляет наши лучшие усилия понять, что происходит во вселенной, а границы между этим и остальным рациональным мышлением не всегда могут быть проведены.

Существует достаточно много инструментов, которыми нужно владеть чтобы рассуждать с научной точки зрения — понимать причинно-следственные связи, использовать эмпирические данные и логическую согласованность, выдерживать правильный баланс любопытства и интеллектуальной честности, склонности делать фальсифицируемые предсказания (то есть такие, которые можно опровергнуть экспериментально) и т.д. и их необходимо применить задолго до того, как возникнет вопрос о математических моделях либо конкретных данных.

Многие люди также смущены тем, что значит говорить с научной «объективностью» об условиях человеческого существования. Как однажды указал философ Джон Серль, существуют два очень различных восприятия терминов "объективный" и "субъективный". Первое относится к тому, как мы получаем знания (эпистемология), а второе - к тому, что мы познаем (онтология).

Когда мы утверждаем что рассуждаем либо говорим "объективно", мы обычно имеем ввиду, что мы свободны от очевидной предвзятости, открыты к контраргументации, информированы о сопутствующих фактах и так далее. Мы просто сообщаем как мы мыслим.

В этом смысле, не существует препятствий для нашего субъективного изучения (то есть, от первого лица) фактов "объективно". Например, это правда - сказать, что я ощущаю тиннитус (звон в ушах) в данный момент. Это - субъективный факт обо мне, но в заявлении этого факта, я полностью объективен: Я не лгу; я не преувеличиваю для эффекта; я не выражаю простое предпочтение или личных пристрастий.

Я просто констатирую факт о том, что я слышу в данный момент. Я также был у отоларинголога, подтвердившим ухудшение у меня слуха в правом ухе. Без сомнения, мое ощущение звона в ушах должно иметь подтвержденную объективную причину (третьего лица), которая может быть обнаружена (вероятно, повреждение моей ушной раковины).

Не вопрос, что я могу говорить о моем звоне в ушах в духе научной объективности — и, действительно, от науки о мозге во многом зависит наша возможность соотнести первичные сообщения о субъективном опыте с состоянием головного мозга. Это единственный способ для изучения такого явления как депрессия: внутренние состояния мозга должны различаться с учетом ссылок на субъективный опыт человека.

Тем не менее, многие люди, кажется, думают, что раз моральные факты связаны с нашим опытом (и, следовательно, онтологически "субъективны"), все разговоры о нравственности должны быть "субъективны" в гносеологическом смысле (т. е. предвзято, просто личные, и т.д. ).

Это просто неверно. Я надеюсь, понятно, что, когда я говорю об "объективных" моральных истинах, или об "объективных" причинах человеческого благополучия, я не отрицаю обязательно субъективный (то есть, основанный на опыте) компонент рассматриваемых фактов. Я, конечно, не утверждаю, что моральные истины существуют независимо от опыта сознательных существ — как платоновское Хорошо (4)-либо, что определенные действия по своей сути неправильны.

Я просто говорю, что, учитывая, что есть факты, реальные факты, о том, как сознательные существа могут испытать худшее страдание и самое большое благополучие, объективно верно будет сказать, что есть правильные и неправильные ответы на моральные вопросы, независимо от того всегда ли мы можем ответить на эти вопросы практически.

И, как я уже говорил, люди постоянно путают существование ответов на практике и существование в принципе. Рассуждая о применении науки к вопросам благополучия человека, очень важно, не упускать из виду это различие. В конце концов, существует бесчисленное множество явлений, которые субъективно реальны, которые мы можем обсуждать объективно (то есть, честно и разумно), но которые по-прежнему невозможно описать с точностью.

Рассмотрим полный набор "желаний, загаданных на день рождения", соответствующий каждой осознанной надежде, которую люди молча испытывают, задувая свечки на торт в день рождения. Сможем ли мы когда-либо вспомнить все эти невысказанные мысли? Конечно, нет. Большинству из нас будет очень трудно вспомнить даже одно из загаданных желаний.

Значит ли это, что этих желаний никогда не было или то, что мы не можем сделать о них истинные или ложные заявления ? Что если я скажу, что каждое из этих желаний было сформулировано на латинском языке и направлено на повышение эффективности солнечных батарей и создано деятельностью ровно 10 000 нейронов в каждом человеческом мозгу ? Бессодержательно ли это утверждение ? Нет, оно вполне точно и конечно, неправильно.

Но только сумасшедший мог поверить в такие вещи о своих человеческих собратьях. Очевидно, мы можем делать истинные или ложные заявления о людях (и животных) субъективно, и мы часто судим об этих утверждениях , не имея доступа к содержащимся в них фактам.

Это вполне разумно, научно и зачастую именно то, что необходимо. Но всё же многие учёные будут говорить, что не существует моральных истин, просто потому, что некоторые факты из человеческого опыта не могут быть хорошо познаны,или не могут быть познаны вообще.

Как я надеюсь показать, это недоразумение создало грандиозную путаницу в отношениях между человеческими ценностями и человеческим знанием.

Другой вещью, которая делает идею моральной истины трудной для обсуждения, является то, что люди часто применяют двойные стандарты,когда думают о согласии : для большинства людей достижение научного согласия означает , что научная истина существует и они считают, что научная полемика просто является признаком той работы, которую предстоит сделать; и тем не менее, многие из этих людей считают, что моральные разногласия доказывают, что не может быть такого понятия как моральная истина, в то время как моральное согласие показывает лишь то, что люди часто питаются одними и теми же предрассудками.

Очевидно, что этот двойной стандарт действует нечестно в игре против универсальной концепции морали. Проблема, однако, глубже - истина в принципе ничего не может поделать с согласием: один человек может быть прав, а все остальные ошибаться. Согласие - это руководство к открытию того, что происходит в мире, но это всё, чем оно является.

Его наличие либо отсутствие ни в коем случае не определяет что может является истинной а что нет. Имеются, конечно, физические, химические и биологические факты, относительно которых мы несведущи либо заблуждаемся.

Говоря о "моральной истине", я говорю, что должны быть факты человеческого и животного существования, относительно которых мы также можем быть невежественными или заблуждаться. В обоих случаях, науки - и рационального мышления вообще - это инструмент, которым мы можем пользоваться для открытия этих фактов.

А вот где начинается настоящий спор, многие люди сильно возразят против моего утверждения, что мораль и ценности связаны с фактами о благополучии сознательных существ. Мои критики кажется думают, что в сознании нет определенного места для формирования ценностей или что всякое состояние сознания имеет такие же шансы быть ценным как и любое другое.

Наиболее общие возражения на мои аргументы состоят в вариациях слудующего: Но вы не сказали, почему благоденствие сознательных существ должны быть важны для нас.

Если кто-то хочет помучать все сознательные существа на грани безумия, что сказать об этом, что он не такой же "моральный" как и вы?
Хотя я и не думаю, что кто-то искренне считает эту разновидность морального скептицизма имеющей смысл, нет недостатка в людях, которые будут давить на этот пункт со свирепостью, что часто следует за искренностью. Давайте начнем с факта сознания: я думаю, что мы можем исходя единственно из здравого смысла определить что сознание является единственной разумной областью того, что можно ценить.

Какова альтернатива? Я приглашаю вас попытаться подумать об том, что может иметь ценность, и при этом не иметь абсолютно никакого отношения к (настоящему или потенциальному) опыту сознательных существ.

Найдите минутку, чтобы подумать о том, что это повлечет за собой: какова бы не была альтернатива, она не может повлиять на опыт любого существа (в этой жизни или в любой другой). Поместите эту вещь в коробку, то что у вас есть в этой коробке, кажется, по определению наименее интересной вещью во Вселенной. Так сколько же времени мы должны потратить беспокоясь о таком трансцендентном источнике ценности? Я думаю времени, потраченного на печатание этого предложения, уже слишком много.

Все другие понятия имеющие значение будут иметь некоторое отношение к фактическому или потенциальному опыту сознательных существ. Таким образом, мое утверждение, что сознание является основой человеческих ценностей и морали не является произвольной отправной точкой. Теперь, когда у нас есть сознание на первом месте, мое дальнейшее утверждение состоит в том, что понятие «благополучие» охватывает все, что мы можем разумно ценить.

И "мораль", безотносительно ассоциаций людей с этим термином, в действительности относится к намерениям и поведению, которые затрагивают благополучие сознательных существ. По этому вопросу религиозные концепции морального закона часто выдвигаются как контрпримеры: поскольку когда спрашивают, почему важно следовать закону божьему, многие люди практично скажут, “ради него самого”. Конечно, так можно сказать, но данное утверждение не будет ни честным, ни логичным.

Что делать, если более могущественный бог накажет нас навечно как следовавших закону Яхве? Будет ли тогда смысл следовать закону Яхве "ради него самого"? Неизбежным фактом является то, что религиозные люди хотят найти счастье и избежать страданий, как никто другой: многие из них просто случайно считают, что наиболее важные изменения в сознательном опыте происходят после смерти (т.е. в раю или в аду).

И хотя иудаизм иногда держится как исключение — потому что он не стремится сосредоточиться на загробной жизни — еврейская Библия делает абсолютно ясным, что евреи должны следовать за законом Яхве из беспокойства об отрицательных последствиях не следования за ним.

Люди, которые не верят в бога или загробную жизнь, и все же все еще думают, что важно поддерживать религиозную традицию, просто верят этому, потому что, живя этим способом, им кажется, делается некоторый позитивный вклад в их благополучие или в благополучие других. Религиозные определения морали вследствие этого не являются исключениями в нашей общей заботе о благополучии.

И все другие философские усилия описать в терминах морали долга, честности, справедливости или некоторых других принципов, которые явно не привязаны к благополучию сознательных существ, в конце концов, опираются на некоторые концепции благополучия. Сомнения, которые немедленно возникают по этому вопросу неизменно, зависят от причудливых и ограничительных понятий того, что мог бы означать термин "благополучие".

Я думаю, мало кто сомневается, что все, что имеет значение для среднего человека - честность, справедливость, сострадание и общее понимание земной действительности — явятся неотъемлемой частью нашего создания процветающей глобальной цивилизации и, следовательно, большего благосостояния человечества.

И, как я уже сказал, может быть много различных способов для отдельных лиц и общин, чтобы процветать, много пиков на моральном ландшафте - так что если есть реальное разнообразие в том, как люди могут быть полно реализованы в этой жизни, такое разнообразие может быть заведомо объяснено и в контексте науки. Понятие "благополучие", как и понятие "здоровье", является открытым для пересмотра и открытий.

Насколько действительно оно для нас выполнимо личностно и коллективно? Какие условия — в пределах от изменений в геноме до изменений в экономических системах — произведут такое благополучие? Мы просто не знаем. Но что, если определенные люди настаивают, что их "ценности" или «мораль» не имеют никакого отношения к благополучию? Или, более реалистично, что, если их концепция благополучия столь особенная и ограниченная что становится враждебной, в принципе, к благополучию всех других? Например, что, если есть такой человек Джеффри Дамер который говорит, “Единственные пики на моральном пейзаже, которые меня интересуют это те, где я могу убивать молодых людей и заниматься сексом с их трупами.”

Эта возможность — перспектива радикально различных моральных обязательств — в основе сомнений многих людей относительно моральной истины.

Опять же, мы должны соблюдать двойной стандарт в отношении значения консенсуса: те, кто не разделяет наших научных целей не имеют влияния на научную дискуссию; но, по некоторым причинам, люди, которые не разделяют наши моральные цели лишают нас способности даже говорить о моральной истине. Возможно, стоит помнить, что по ту сторону обученные "ученые", которые являются библейскими креационистами, и их "научные" взгляды ставят целью интерпретацию данных науки, чтобы они соответствовали Книге Бытия.

Такие люди конечно утверждают, что они делают "науку", но настоящие ученые могут, и, на самом деле, обязаны указать, что они просто злоупотребляют термином. Точно так же есть люди, которые утверждают, что были чрезвычайно обеспокоены "моралью" и “человеческими ценностями,” но когда мы видим, что их верования вызывают огромные страдания, ничто не должно препятствовать нам говорить, что они неправильно используют термин "мораль" или что их ценности искажены.

Каким образом мы убедили самих себя, что при решении самых важных вопросов в жизни человека, все мнения должны считаться равными? Рассмотрим Католическую церковь: организацию, которая рекламирует себя как величайшую силу добра и как единственную истинную защиту против зла во вселенной.

Даже среди некатоликов, ее доктрины широко связаны с понятиями «мораль» и «человеческие ценности». Однако Ватикан является организацией, которая отлучала от церкви женщин за попытку стать священнослужителями, но не отлучала мужчин священников за изнасилование детей.

Она отлучает от церкви врачей, которые делают аборты, чтобы спасти жизнь матери — даже если мать является 9 летней девочкой или изнасилованной отчимом и беременной близнецами — но она не отлучила ни одного из членов третьего рейха совершавших геноцид. Неужели мы обязаны считать такую дьявольскую инверсию приоритетов свидетельством альтернативной основы «морали»? Нет. Представляется очевидным, что католическая церковь ошибается, говоря о «моральной» опасности контрацепции, например, как это было бы в разговоре о "физике" Пресуществления.

В обоих случаях можно сказать, что церковь в гротескной манере вводит в заблуждение о вещах, которым в этом мире стоит уделять внимание. Тем не менее, многие люди будут продолжать настаивать на том, что мы не можем говорить о моральной истине или основывать мораль на заботе о благополучии, потому что такие понятия, как "мораль" и "благополучие" должны быть определены с учетом конкретных целей и других критериев и ничто не мешает людям не соглашаться с этими определениями.

Я мог бы утверждать, что мораль действительно в максимизации благополучия и что благополучие влечет за собой широкий диапазон психологических достоинств и полезных удовольствий, но кто-то еще сможет сказать, что мораль зависит от поклонения богам ацтеков и что благополучие, если оно имеет значение вообще, всегда влечет запуганного человека ожидающего когда его принесут в жертву.

Цели и концептуальные определения, естественно, могут быть различны. Но это присуще всем явлениям и всем методам, которые мы могли бы использовать для изучения. Мой отец, например, был мертв в течение двадцати пяти лет.

Что я подразумеваю под словом "мертвым"? Я имею в виду "мертвый" со ссылкой на что-то конкретное? Ну, если надо, да - конкретные явления, такие как дыхание, энергетический обмен, реакция на раздражители и т.д. Определение "жизни" остается, по сей день, трудно точно определить. Это означает, что мы не можем изучать жизнь с научной точки зрения? Нет.

Наука о биологии процветает, несмотря на такую неопределенность. Опять же, понятие "здоровье" по-прежнему является довольно размытым: оно тоже должно бы состоять из чего-то конкретного - отсутствие страданий от хронической боли, отсутствие постоянной рвоты, и т.д.. — и эти критерии все время изменяются. Наше понятие "здоровья" может однажды включать что-то, что мы не можем в настоящее время озвучить с невозмутимым видом (например, возможность самопроизвольной регенерации потерянной конечности).

Это означает, что мы не можем изучать здоровье с научной точки зрения? Интересно, есть ли кто-либо на земле, кто испытал бы желание атаковать философские основы медицины такими вопросами как:

"Как насчет всех тех людей, которые не разделяют вашу цель избежать болезни и раннюю смерть? Кто может сказать, что долгая жизнь без боли и изнурительной болезни является "здоровой"? Что заставляет вас думать, что вы смогли бы убедить человека, страдающего от смертельной гангрены, что он не так здоров, как вы? ” И тем не менее они являются именно теми возражениями, с которыми я сталкиваюсь, когда я говорю о морали с точки зрения благополучия человека и животных.

Возможно ли выразить такие сомнениями словами? Да. Но это не значит, что мы должны воспринимать их всерьез. Один из моих критиков выразил свою озабоченность следующим образом: “Мораль относительна времени и места, в котором она появляется. Если вы уже не принимаете благополучие как ценность, то, представляется, что не существует аргументов в пользу того, почему нужно способствовать благосостоянию.”

Как доказательство этого утверждения, он заметил, что я буду неспособен убедить Талибан, что они ценят неправильные вещи.

По этому стандарту, однако, истины науки также “относительны времени и места, в котором они появляются,” и нет способа убедить кого-то, кто не ценит эмпирическое доказательство, что он должен ценить его.

Несмотря на 150 лет научного поиска, мы все еще не можем убедить большинство американцев, что эволюция является фактом. Означает ли это, что биология не является собственно наукой? У всех есть интуитивная "физика", но большая часть нашей интуитивной физики неправильна (относительно цели описания поведения материи).

Только у физиков есть глубокое понимание законов, которые управляют поведением материи в нашей вселенной. Я утверждаю, что у всех также есть интуитивная "мораль", но большая часть нашей интуитивной морали очевидно неправильна (относительно цели максимизации личного и коллективного благополучия).

И только у подлинных экспертов в вопросах морали было бы глубокое понимание причин и условий благополучия животных и человека. Да, мы должны иметь цель, чтобы определить, что считается «правильным» или «неправильных» когда мы говорим о физике или морали, но этот критерий присутствует у нас одинаково в обеих областях.

И, я полагаю, что совершенно ясно, что члены движения «Талибан» ищут благополучия в этом мире (а также надеятся на него в следующем). Но их религиозные верования принудили их создавать культуру, которая является почти совершенно враждебной человеческому процветанию. Независимо от того, что они думают, чего хотят от жизни, например, удержание всех женщин и девочек в подчинении и неграмотности, они просто не понимают, насколько лучшей для них была бы жизнь, если бы у них были иные приоритеты.

Наука не может сказать нам почему, с научной точки зрения, мы должны ценить здоровье. Но как только мы признаем, что здоровье - относиться к сфере медицины, мы можем изучать и поддерживать его с помощью науки. Медицина может решать конкретные вопросы о здоровье человека — и это можно сделать несмотря на то, что само определение "здоровья" продолжает изменяться.

Действительно, наука о медицине может делать изумительные успехи, не зная, насколько его собственный прогресс изменит нашу концепцию здоровья в будущем. Я думаю, что наше беспокойство о благополучии еще меньше нуждается в обосновании, чем наше беспокойство о здоровье, поскольку здоровье просто один из многих аспектов.

И как только мы начинаем думать серьезно о человеческом благополучии, мы поймем, что наука может решить конкретные вопросы морали и человеческих ценностей, не смотря на то, что концепция "благополучия" все еще развивается. Важно видеть, что требование о радикальном объяснении, указанное моральным скептиком не может быть соблюдено ни в одной отрасли науки.

Наука определяется со ссылкой на цель - понимание процессов работающих во Вселенной. Можем ли мы оправдать эту цель с научной точки зрения? Конечно, нет. Делает ли это саму науку ненаучной? Если так, мы, кажется, вытащили себя за волосы из болота.

Было бы невозможно доказать, что наше определение науки правильно, потому что наши стандарты доказательств будут встроены в любое доказательство, которое мы предложили бы. Какие свидетельства могут доказать, что мы должны ценить доказательства? Какая логика могла бы продемонстрировать важность логики?

Мы могли бы заметить, что стандартная наука лучше в предсказывании поведения материи, чем креационистская "наука". Но что мы можем сказать "ученому", чья цель состоит только в том, чтобы подтвердить подлинность слова божьего? Здесь, мы, кажется, достигаем тупика. И все же, никто не думает, что отказ стандартной науки заставить все возможное инакомыслие замолчать не имеет никакого значения вообще; почему мы должны потребовать большего и от науки о морали?

Многие моралисты набожно цитируют Принцип Юма есть/должен, как будто само собой разумеется что это последнее слово до конца света по вопросу морали. Они настаивают, что "то, что должно" или "ценности" могут быть определены только в терминах других "должно" и никогда в терминах фактов о том каков есть мир.

В конце концов, как в мире физики и химии, могут существовать такие вещи как моральные обязательства или ценности? Как может быть объективно верным, к примеру, что мы должны быть добрыми к детям? Но это понятие "должно" является искусственным и напрасно запутывающим способом думать о моральном выборе. На самом деле это идея, похоже, еще один мрачный продукт авраамической религии, который, как ни странно, сегодня сдерживает мышление даже атеистов.

Если это понимание "должно" действительно означает что-то, что мы должны принять во внимание, его можно перевести в область фактического или потенциального опыта сознательных существ (или в этой жизни или в другой). Например, высказывание, что мы должны относится к детям с добротой, кажется идентичным высказыванию, что каждый скорее почувствует себя лучше, если мы будем так поступать.

Человек, который утверждает, что не хочет улучшить свою жизнь, либо неправ относительно того, что он действительно, фактически, хочет (то есть, он не знает того, что он теряет), или он лжет, или он безумен. Человек, который настаивает, что он относится к детям с добротой по причинам, которые не имеют никакого отношения к чьему-либо благополучию, также не имеет смысла.

Стоит отметить в этом контексте, что бог Авраама никогда не говорил нам относится к детям с добротой, но он говорил нам, что следует убить их за возражение нам (Исход 21: 15, Левит 20: 9, Второзаконие 21:18–21, Марк 7:9–13 и Матфей 15:4–7).

И все же все считают этот "моральный" императив совершенно безумным. Иначе говоря, никто, даже фундаменталистские христиане и ортодоксальные евреи, не могут настолько игнорировать связь между моралью и благополучием человека, чтобы считать что Бог действительно хотел исполнения такого закона.

Наихудшее страдание для всех

Я утверждал, что ценности существуют только относительно фактических и потенциальных изменений в благосостоянии сознательных существ. Однако, как я уже сказал, многие люди похоже имеют странные ассоциации с концепцией "благополучия", — воображая, что она должна противоречить таким принципам как правосудие, автономия, справедливость, научное любопытство, и т.д., когда это совершенно не так.

Они также беспокоятся, что понятие «благосостояние» плохо определено. Опять же, я указал почему не считаю это проблемой (так же, как нет проблемы с такими понятиями, как «жизни» и «здоровье»). Однако, также полезно заметить, что универсальная мораль может быть определена в отношении отрицательного конца спектра сознательного опыта: Я именую эту противоположность как “наихудшее страдание для всех.”

Даже если у каждого сознательного существа есть уникальная низшая точка на моральном пейзаже, мы все еще можем представить себе состояние вселенной, в которой все страдают так же, как он или она (или оно) насколько это возможно.

Если вы считаете, что мы не можем сказать, что это было бы "плохо", то я не знаю, что вы могли бы подразумевать под словом "плохо" (и я не думаю, что вы знаете что-то, что вы подразумеваете под этим).

После того, как мы представим «наихудшее возможное страдание для всех», мы можем говорить о следующих шагах к этой пропасти: Что бы могло означать для жизни на земле ухудшение для всех людей одновременно? Заметьте, что это не имеет никакого отношения к людям, проводящим жизнь в их культурно обусловленных моральных предписаниях.

Возможно, нейротоксическая пыль может упасть на Землю из космоса и создать всем крайние неудобства. Все, что мы должны вообразить, является сценарием, при котором все проигрывают немного, или много, без наличия компенсационных выгод (то есть, никто не получает выгоды, никто не имеет прибыли от потерь других, и т.д.).

Кажется бесспорным, что изменение, которое оставляет всех проигрывающими материально по любому рациональному стандарту, можно обоснованно назвать "плохим", если у этого слова должно быть какое-либо значение вообще. Нам нужно от чего-то отталкиваться.

Я утверждаю, что в моральной сфере можно начать с предпосылки о том, что хорошо было бы вести себя таким образом, чтобы это избежать наихудшего страдания для всех. Я не утверждаю, что большинство из нас лично заботится об опыте всех сознательных существ; я говорю, что вселенная, в которой все сознательные существа переносят наихудшее страдание, хуже, чем вселенная, в которой они испытывают благополучие.

Это все что нам нужно чтобы начать говорить о «моральной истине»с точки зрения науки. Как только мы признаем, что крайности абсолютного страдания и абсолютного процветания, что бы это ни было для каждого конкретного человека, различаются и зависят от фактов во вселенной, мы признаем, что есть правильные и неправильные ответы на вопросы морали.

Конечно, подлинные этические трудности возникают, когда мы задаем вопросы типа, “Насколько я должен заботиться о детях других людей? Сколько я должен пожертвовать, или потребовать, чтобы мои собственные дети пожертвовали, чтобы помочь другим нуждающимся людям? ” Мы, по своей природе, не беспристрастны и большая часть наших моральных рассуждений должна применяться к ситуациям, в которых есть напряженность между нашим беспокойством о себе, или о самых близких к нам и нашим чувством, что следует больше заниматься тем, что помогает другим.

И все же "лучше" должно все еще относиться, в этом контексте, к положительным изменениям в опыте разумных существ. Вообразите, что если на земле живет лишь два человека: мы можем назвать их Адамом и Евой.

Очевидно мы можем спросить, как эти два человека могли бы максимизировать свое благополучие.

Есть неправильные ответы на этот вопрос? Конечно.

(Неверный ответ номер 1: разбить другу другу голову большим камнем.)

И пока есть возможности для конфликта персональных интересов, большинство решений проблемы процветания двух людей на земле не будут обладать нулевой суммой (будут выгодны обоим партнерам). Конечно, лучшее решение будет выгодно и тому и другому.

Да, оба этих человека могут быть слепы к глубокой возможности сотрудничества: например, каждый может попытаться убить и съесть другого. Будут ли они неправы, поступая подобным образом? Да, если под "неправыми" мы подразумеваем, что они будут отказываться от более глубокого и продолжительного источника удовлетворения.

Кажется бесспорным, что проживающие на земле мужчина и женщина были бы более обеспечены, если бы они признали свои общие интересы в получение пищи, строительстве убежища и защиты себя от более крупных хищников. Если бы Адам и Ева были достаточно трудолюбивы, то они могли бы реализовать преимущества изучения мира, рождения будущих поколений человечества, а также создания технологий, искусства и медицины.

Есть ли хорошие и плохие пути через этот пейзаж возможностей? Конечно.

По определению, есть пути, которые приводят к наихудшему страданию и пути, которые ведут к максимально возможной реализации этих двух людей, учитывая структуру их мозгов, факты их непосредственного окружения, и законы природы . Основные факты здесь факты физики, химии и биологии, поскольку они опираются на опыт только этих двух существующих человек. Если человеческий разум не полностью отделим от принципов физики, химии и биологии, любой факт о субъективном опыте Адама и Евы (моральном или нет) является фактом о (части) вселенной.

Говоря о причинах личного опыта Адама и Евы мы говорим о чрезвычайно сложном взаимодействии между состоянием мозга и стимулами окружающей среды. Эти процессы являются сложными, однако, можно понять, в большей или меньшей степени, их очевидность (то есть, существование правильных и неправильных ответов на вопросы о состоянии благополучия Адама и Евы).

Даже если будет тысяча различных способов для этих двух человек процветать, то будет много способов для них не процветать и различия между благоденствием на пике благополучия и томлением в долине междоусобного ужаса приведут к фактам, которые могут быть поняты с научной точки зрения. Почему различие между правильными и неправильными ответами внезапно исчезает, как только мы добавляем еще 6.7 миллиардов людей к этому эксперименту?

Основывать наши ценности на континууме сознательных состояний, у которого есть наихудшее состояние и, отличающихся по степеням, пики благосостояния во всех других точках, представляется, единственным законным контекстом, в котором можно постигать ценности и моральные нормы. Конечно, каждый, у кого есть альтернативный набор моральных аксиом, свободен выдвинуть их, так же, как они свободны в определении "наука" на свое усмотрение.

Но некоторые определения будут бесполезными, или того хуже многие текущие определений "морали" так плохи, что мы можем знать, наперед об отсутствии прорыва в науках в виду отсутствия серьезного разговора о том, как мы должны жить в этом мире. Рыцари Ку-клукс-клана не могут сказать ничего значимого о физике элементарных частиц, физиологии клетки, эпидемиологии, лингвистики, экономической политики и т.д.

Однако почему не столь очевидно их невежество по вопросу благополучия человека?
Как только мы признаем, что сознание является единственным контекстом в котором обсуждение ценностей имеет смысл, мы должны признать также, что существуют факты, которые нам надо узнать, о том, как меняться опыт сознательных существ.

Благополучие человека и животных, природные явления. Таким образом, они могут в принципе, изучаться инструментами науки и устанавливаться с большей или меньшей точностью. Страдают ли свиньи больше, чем коровы, которых ведут на бойню? Пострадало бы человечество в той или иной степени, вследствии того, что Соединенные Штаты в одностороннем порядке отказались от своего ядерного оружия? На подобные вопросы очень трудно отвечать.

Но это не значит, что они не имеют ответов. Тот факт, что может быть трудно или невозможно точно узнать, как увеличить благополучие человека не означает, что не существует правильного или неправильного способа сделать это, и не значит, что мы не можем исключать определенные ответы, как очевидно плохие. К примеру, часто существует напряженность между автономией личности и общем благом и многие моральные проблемы сводятся к приоритетам этих конкурирующих ценностей.

Однако автономия приносит очевидные выгоды для людей и является, таким образом, важным компонентом общего блага. Факт, что возможно трудно решить, как уравновесить частные права относительно общих интересов, или что может быть тысяча эквивалентных способов сделать это, не означает, что нет объективно ужасных способов сделать это.

Трудность получения точных ответов на некоторые моральные вопросы не означает, что мы должны стесняться осуждать мораль «Талибана» — не только лично, но и с точки зрения науки.

Как только мы признаем, что мы знаем о человеческом благополучии с научной точки зрения, мы должны признать, что определенные люди или культуры могут быть абсолютно неправы.

Моральная слепота во имя «Толерантности»

Есть очень практические проблемы, которые следуют из бойкой идеи, о том что каждый свободен ценить что угодно - она позволяет высокообразованным, светским, и полным благих намерений людям делать глубокомысленную паузу, которая может и не кончится, прежде, чем начать осуждать практики, такие как обязательное ношение чадры, генитальный иссечение, сжигание невест, принудительный брак, и другие веселые продукты альтернативной "морали", найденные в другом месте в мире. Знатоки Юмовского есть/должно, кажется, никогда не понимают каковы ставки, и не видят, какие ужасные неудачи сострадания позволены этой интеллектуальной "терпимостью" морального различия.

Хотя большая часть дискуссии по этим вопросам должны вестись с академической точки зрения, это не просто академические дискуссии. Есть девочки, имеющие лица, сожженные кислотой за то, что смели учиться читать, или за то, что не соглашались жениться на мужчинах, которых они никогда не встречали, или даже за "преступления" состоявшего в том, что отказались быть изнасилованной.

Самое удивительное, что некоторые западные интеллектуалы даже не моргнут когда их попросят защитить эти практики на философских основаниях. Однажды я выступал на научной конференции по темам, похожим на те, которые обсуждались здесь.

В конце моей лекции я сделал то, что я думал, будет довольно бесспорным утверждением: у нас уже есть веские основания полагать, что определенные культуры, менее подходит для максимального благополучия, чем другие. Я процитировал безжалостное женоненавистничество и религиозное мошенничество Талибана, как пример мировоззрения, которое кажется менее способствующим человеческому процветанию.

Как оказалось, подобная клевета на Талибан на научной встрече может повлечь споры. В заключение моего выступления, я вступил в дискуссию с другим приглашенным докладчиком, который, казалось на первый взгляд, будет с очень хороших позиций рассуждать о последствиях науки для эффективности нашего понимания морали.

На самом деле, этот человек был назначен в президентскую комиссии по изучению вопросов биоэтики и сейчас является одним из тринадцати человек, которые будут консультировать президента Обаму по "вопросам, которые могут возникнуть в результате достижений в области биомедицины и смежных областях науки и техники" для того, чтобы убедиться, что "научные исследования, оказание медицинской помощи, а также технологические инновации проводится этически ответственным образом».

Вот отрывок нашей беседы, более или менее дословно:

Она: Что заставляет вас думать, что наука когда-либо будет в состоянии сказать, что принуждение женщин носить паранджу неправильное?

Я: Я думаю, что правильное и неправильное является вопросом увеличения или уменьшения благосостояния и очевидно, что принуждение половины населения жить в матерчатых мешках, и их избиение или убийство, за отказ, не является хорошей стратегией для максимального благосостояния человека.

Она: Но это только ваше мнение.

Я: Хорошо ... Давайте сделаем проще.

Что, если мы нашли культуру, которая ритуально ослепила каждого третьего ребенка, буквально выкалывая его или ее глаза при рождении, тогда вы согласитесь, что мы нашли культуру, которая напрасно уменьшала человеческое благополучие?

Она: Это будет зависеть от того, почему они делают это.

Я [медленное возвращение моих бровей с затылка]: Скажем, они делали его на основе религиозного суеверия.

В их священном писании бог говорит, “Каждая треть должна идти в темноте.”

Она: Тогда вы никогда не сможете сказать, что они были неправы. Такие мнения не являются редкостью в Башне Слоновой Кости.

Я разговаривал с женщиной (трудно не почувствовать, что ее пол делает ее взгляды, тем более смущающими), которая только что представила совершенно ясную лекцию о некоторых моральных последствиях последних достижений в области неврологии. Она была обеспокоена тем, что наши спецслужбы могут в один прекрасный день использовать технологии нейровизуализации для целей детекции лжи, которую она считается скорее всего, нарушением когнитивной свободы.

Она была особенно возбуждена слухами, что наше правительство, возможно, подвергло захваченных террористов аэрозолям, содержащим гормональный окситоцин, чтобы склонить их к более тесному сотрудничеству. Хотя она и не говорила об этом, я подозреваю, что она даже выступает против подобного воздействия на заключенных запахом свежеиспеченного хлеба, который был показан, чтобы иметь подобный эффект.

Слушая ее разговор, и пока еще не сознающий ее либеральные взгляды на обязательное ношение чадры и ритуальное удаление клитора, я подумал, что она немного осторожничает, но представляет в основном здоровый и красноречивый авторитет по научной этике. Я признаюсь, что как только мы поговорили, и я заглянул в страшную пропасть, которая отделяла нас по этим вопросам, я обнаружил, что я не могу ей ничего сказать.

Фактически, наша беседа закончилась моим слепым разыгрыванием двух неврологических клише: моя челюсть буквально отвисла, и я повернулся на каблуках, прежде чем уходить. В то время как человеческие существа имеют различные моральные кодексы, каждый конкурирующий вид предполагает свою универсальность. Это похоже на правду даже в моральном релятивизме.

В то время как немного философов когда-либо отвечали имени “моральный релятивист,” отнюдь не редкость найти всплески этой точки зрения то тут то там, всякий раз, когда ученые сталкиваются с моральным разнообразием. Принуждение женщин и девочек носить паранджу может быть неправильным в Бостоне или Пало-Альто, поэтому аргумент будет работать, но мы не можем сказать, что это неправильно для мусульман в Кабуле.

Потребовать, чтобы гордые жители древней культуры соответствовали нашей точке зрения о равенстве полов, было бы культурно империалистическим и философски наивным.

Это - удивительно общее мнение, особенно среди антропологов. Моральный релятивизм, однако, имеет тенденцию быть внутренне противоречивым.

Релятивисты могут сказать, что моральные истины существуют только относительно определенной культуры — но это требование о статусе моральной правды подразумевает истинность во всех возможных культурах. На практике, почти всегда релятивизм выставляет требование, что мы должны быть терпимы к моральному различию, потому что никакая моральная правда не может быть заменена никакой другой.

И все же эта приверженность к терпимости не выдвинута как, просто одно относительное предпочтение среди других считающихся одинаково действительными. Скорее терпимость, как считается, больше соответствует (универсальной) правде о морали, чем нетерпимость. Противоречие здесь неудивительно.

Учитывая то, насколько глубоко мы настроены сделать универсальными моральные претензии, я думаю, что можно обоснованно сомневаться, в существовании последовательного морального релятивиста. Моральный релятивизм, несомненно, является попыткой заплатить интеллектуальной репарацией за преступления западного колониализма, этноцентризма и расизма.

Это, я думаю, единственное милосердное можно о нем сказать. Я надеюсь, что вполне понятно, что я не защищаю особенности запада, как более просвещенного, в принципе, чем любая другая культура. Скорее я утверждаю, что наиболее фундаментальные факты о человеческом процветании должны выйти за пределы культуры, как и большинство других фактов.

И если есть факты, которые действительно являются вопросом культурного строительства, если, например, изучение конкретного языка или татуировка вашего лица принципиально изменяет возможности человеческого опыта к лучшему, то эти факты также вытекают из (нейрофизиологических) процессов, которые выходят за пределы культуры. В своей замечательной книге The Blank Slate (Чистый Сланец), Стивен Пинкер использует цитату антрополога Дональда Симонса, в которой особенно хорошо подчеркивается проблема мультикультурализма:

Если бы только один человек в мире надругался над испуганной, сопротивляющейся, кричащей маленькой девочкой, отрезав ее гениталии зараженным лезвием и зашил их, оставляя только крошечное отверстие для мочи и менструальных выделений, то единственный вопрос состоял бы в том, как строго человек должен быть наказан, и была бы смертная казнь достаточно серьезной санкцией.

Но когда миллионы людей делают это вместо чудовищности, увеличенной в миллионы раз, внезапно это становится "культурой", и таким образом волшебным образом становится менее, а не более ужасной, и даже защищаемой некоторыми западными “моральными мыслителями,” включая феминисток.

Это именно такие примеры уроков путаницы (возникает соблазн сказать «уроков психопатии»), придают достоверность утверждениям, что «общечеловеческая мораль» требует поддержки религиозной веры. Категорическое различие между фактами и ценностями подрывает светский либерализм, что приводит к моральному релятивизму и мазохистским глубинам политкорректности.

Подумайте о чемпионах «толерантности», которые рефлексивно обвинили Салмана Рушди за его фетву, или о продолжающихся проблемах безопасности Айааны Хирси Али или датских карикатуристах за их "оскорбления", и вы поймете, что происходит, когда образованные либералы думают, что не существует универсальной основы для человеческих ценностей.

Среди консерваторов на западе тот же самый скептицизм о силе разума приводит, чаще всего, прямо к ногам Иисуса Христа, Спасителя Вселенной. Цель этой книги, помочь сократить окольный путь через эту пустыню.

Мораль науки

Обвинения в "научности" не могут долго ждать. Без сомнения есть еще некоторые люди, которые будут отвергать любое описание человеческой природы, которое предварительно не было сообщено пятистопным ямбом. Многие читатели могут так же опасаться, что то что я пытаюсь рассказать неявно, или даже явно, утопично. Это не так, и это станет понятно в свое время. Однако, другие сомнения относительно авторитета науки еще более серьезны.

Есть ученые, которые построили всю карьеру на утверждение о том, что основы науки ущербны, с уклоном сексизма, расизма, империализма, севера и т.д. Сандра Хардинг, феминистка и философ, является, вероятно, самым известным сторонником этой точки зрения. Она считает что эти предрассудки ввели науку в эпистемологический тупик называемый "слабой объективностью".

Чтобы исправить эту страшную ситуацию, Хардинг рекомендует, чтобы ученые немедленно отдали "феминистской" и "относящейся к разным культурам" эпистемологии свое должное.

Во-первых Давайте будем осторожны, чтобы не спутать это довольно сумасшедшее заявление с его совершенно нормальным кузеном: нет никаких сомнений, что ученые иногда демонстрировали сексизм и расистские предрассудки.

Среди представителей в некоторых отраслях науки все еще непропорционально представлены белые и мужчины (хотя в некоторых из них сейчас непропорционально представлены женщины), и можно обоснованно усомниться в том, что является причиной смещения. Существуют также законные вопросы о направлении и применении науки: в медицине, например, представляется очевидным, что проблемами здоровья женщин иногда пренебрегали, потому, что прототипом человеческого существа считали мужчину.

Можно также утверждать, что вклад женщин и меньшинств в науку иногда игнорируется или недооценивается: случай Розалинд Франклин стоящей в тени Крика и Уотсона может быть примером этого. Но ни один из этих фактов, самостоятельно или в комбинации, или как угодно умноженный, отдаленно не предполагает, что наши понятия научной объективности искажены расизмом или дискриминацией по полу.

Есть ли действительно такая вещь как феминистская или относящаяся к разным культурам эпистемология? Случай Хардинг не поможет, когда она, наконец, откроет что существует не только одна феминистская эпистемология, но многие.

С этой точки зрения, почему понятие Гитлера "еврейская физика" (или идея Сталина «капиталистическая биология") что-то меньшее, чем захватывающее представление о богатстве эпистемологии? Должны ли мы теперь рассмотреть возможность не только еврейской физики, но физики еврейских женщин? Как такая балканизация науки может быть шагом к “сильной объективности”? И если политический плюрализм является нашей главной заботой, где могли бы такие усилия по расширению нашей концепции научной истины использоваться? Физики, как правило, имеют необычную способность к сложной математике, и тот, кто ее не имеет, не может ожидать, что сделает большой вклад.

Почему бы не исправить эту ситуацию? Почему бы не создать эпистемологию для физиков, которые слабы в исчислении? Почему бы не быть еще смелее и не создать отделение физики для людей, страдающих от травм мозга ведущих к умственной отсталости? Кто обоснованно может ожидать, что такие усилия на всеохватность увеличили бы наше понимание такого явления, как гравитация? Как однажды сказал Стивен Вайнберг об аналогичных сомнениях по поводу объективности науки, "Вы должны быть очень образованным, чтобы считать это неверным".

Действительно, один делает — и многие используют. Нет сомнений, однако, что усилия низвести все человеческие ценности до биологии могут привести к грубым ошибкам.

Например, когда энтомолог Эдвард Осборн (в сотрудничестве с философом Майклом Рюзом) написал, что “мораль или, более строго, наша вера в мораль, является просто адаптацией, приспособлением, чтобы способствовать нашим репродуктивным целям", философ Даниэль Деннетт справедливо отклонил как "ерунду".

Тот факт, что наша моральная интуиция вероятно предоставляла некоторые адаптивные преимущества нашим предкам не означает, что настоящей целью морали является успешное воспроизводства, или что «наша вера в мораль» просто полезное заблуждение. (Цель астрономии успешное воспроизводство? Что относительно практики контрацепции? Это все о репродукции тоже?) Это так же не значит, что наше понятие «морали» не может стать более глубоким и более совершенным, по мере развития нашего понимания самих себя.

Многие универсальные черты человеческой жизни не должны были быть отобраны вообще, они, как говорит Деннет, просто могут быть, “хорошими уловками”, переданными культурой или “необходимыми шагами”, которые естественно появляются из закономерностей нашего мира.

Как говорит Деннет, сомнительно, что существует ген, «знающий, что вы должны бросить копье острым концом вперед». И, аналогично, сомнительно, что наши предки должны были провести много времени, передавая это знание каждому последующему поколению.

У нас есть веские основания полагать, что многое из того, что мы делаем во имя "морали", порицая супружескую неверность, накаывая мошенников, оценивая сотрудничество и т.д. - несет бессознательные процессы которые были сформированы естественным отбором.

Но это не означает, что эволюция разработала нас вести глубокую полноценную жизнь.

Опять же говоря о науке морали, я не обращаюсь к эволюционному объяснению всех познавательных и эмоциональных процессов, которые управляют тем, что делают люди, когда они говорят, что они "моральные"; я обращаюсь ко всему количеству научных фактов, которые могут управляют диапазоном сознательных опытов которые мы можем испытывать. Сказать, что есть истины о морали и человеческих ценностях значит сказать, что есть факты о благополучии, которые ждут нашего открытия независимо от нашей эволюционной истории. Хотя такие факты обязательно касаются опыта сознательных существ, они не могут быть просто изобретением кого-либо или культуры.

Мне, поэтому, кажется, что есть по крайней мере три проекта, которые мы не должны путать:

1. Мы можем объяснить, почему люди склонны придерживаться определенных моделей мышления и поведения (многие из них явно глупы и вредны) во имя "морали".

2. Мы можем более ясно мыслить о природе моральной истины и определить, каким шаблонам мышления и поведения, мы должны следовать во имя «морали.»

3. Мы можем убедить людей, которые посвящают себя глупым и вредным способам мышления и поведения от имени " морали", разорвать эти обязательства и жить лучшей жизнью.

Это самостоятельные и независимо достойные усилия.

Большинство ученых, которые изучают мораль в эволюционном, психологическом или нейробиологическом терминах исключительно заняты первым проектом: их целью является описать и понять, как люди думают и ведут себя в свете нравственно существенных эмоций, таких как гнев, отвращение, сочувствие, любовь, чувство вины, унижений и т.д. Это исследование, конечно, является захватывающим, но это не мой интерес.

И хотя наше общее эволюционное происхождение и, как следствие физиологическое сходство друг с другом показывают, что благополучие человека признает общие принципы, которые могут быть поняты с научной точки зрения, я считаю, это первым проектом, но все это не имеет отношения к проектам 2 и 3. В прошлом я оказался в конфликте с некоторыми лидерами в этой области, потому что многие из них, вроде психолога Йонатана Хайдта, полагают, что этот первый проект представляет единственную законную точку соприкосновения между наукой и моралью.

Я, тем не мене, считаю, что третий проект — изменение моральных обязательств людей, является самой важной задачей, стоящей перед человечеством в ХХI веке. Почти что любая другая из важных целей: от борьбы с изменением климата до борьбы с терроризмом, лечениеи рака и спасения китов, падает в сферу ее компетенции. Конечно, моральные убеждения трудное дело, но оно кажется мне особенно трудным, если мы не выяснили, в каком смысле существуют моральные истины.

Поэтому я фокусируюсь на проекте 2. Чтобы увидеть разницу между этими тремя проектами, лучше, рассмотреть конкретные примеры: мы можем, например, сделать вероятный эволюционный отчет о том, почему человеческие общества были склонны рассматривать женщин как собственность мужчин (1); однако, совсем другое дело, сделать научный отчет о том, почему, и до какой степени человеческие общества изменяются к лучшему, когда они перерастают эту тенденцию (2); и еще одно самостоятельное дело - решить, как лучше всего изменить отношения людей в этот момент в истории для расширения прав и возможностей женщин в глобальном масштабе (3).

Легко понять, почему изучение эволюционного происхождения "морали" может привести к выводу о том, что мораль не имеет ничего общего с истиной.

Если мораль просто адаптивное средство организации человеческого социального поведения и смягчения конфликта, то нет никаких оснований полагать, что наше нынешнее чувство правильного и неправильного может отражать любое глубокое понимание о природе реальности. Таким образом, узкая направленность объясняющая, почему люди думают и ведут себя именно так, может привести человека к идее что «моральные истины» абсолютно невнятны.

Но заметьте, что первые два проекта дают совершенно разные выводы о том, как "мораль" вписывается в мир природы.

Во-первых, «мораль» — совокупность импульсов и поведения (вместе с их культурным самовыражением и нейробиологической основой), которые встроены в нас эволюционным путем.

Во-вторых, «мораль» относится к импульсам и поведению как к тому, за чем мы можем следовать, чтобы максимизировать наше благосостояние в будущем.

Для примера: Представьте себе, что красивый незнакомец пытается обольстить жену другого человека в спортзале. Когда женщина вежливо сообщает своему поклоннику, что замужем, хам упорствует, как будто счастливый брак не мог быть препятствием для его чар. Женщина обрывает разговор вскоре после этого, но гораздо менее резко, чем, возможно, было совместимо с законами физики...

См. видео-выступления Сэма Харриса по теме:

Может ли наука определить моральные ценности?

О религии

Отрывок из книги Сэма Харриса "Моральный ландшафт: Как наука может определить человеческие ценности"