Научный подход к изучению действительности

ЧТО ТАКОЕ НАУЧНЫЙ СТИЛЬ МЫШЛЕНИЯ?

Поскольку основополагающие положения традиционных религиозных учений с течением времени практически не меняются, то фактически не претерпевают сколько-нибудь существенных изменений и «религиозный комплекс», а также соответствующий религии стиль мышления. (Если не принимать во внимание попытки некоторых современных верующих внести в свои религиозные представления рациональный элемент, о которых говорилось выше.)

Иное дело научный стиль мышления. С развитием общества и наших знаний об окружающем мире он развивается и совершенствуется. Вообще, мышление - это «высшая форма активного отражения объективной реальности, состоящая в целенаправленном, опосредованном и обобщенном познании субъектом существенных связей и отношений предметов и явлений, в творческом созидании новых идей, в прогнозировании событий и действий». (Философский энциклопедический словарь. - М., 1983. - С. 391)

Каковы же характерные черты современного научного стиля мышления, научного подхода к познанию и освоению окружающего нас мира? Одной из них является уверенность в том, что результаты исследовательской деятельности не есть плод воображения ученых или их чисто субъективных ощущений, а отражение реальных свойств окружающей действительности. При этом критерием истинности научных теорий в конечном счете является их соответствие реальной действительности, соответствие, которое проверяется практикой в широком значении этого слова.
Здесь необходимо еще раз остановиться на вопросе о вере и знании, имеющем чрезвычайно важное принципиальное значение в противостоянии науки и религии, и прежде всего уточнить, что именно мы понимаем под знанием и что — под верой.

Вера — это убежденность в истинности какого-либо утверждения или события, а также в возможности или неизбежности осуществления того или иного явления. Таким образом, вера — это определенная форма отношения человека к явлениям окружающей действительности и представлениям о них.

Знание — это отраженные в процессе материальной, духовной и общественной деятельности людей и подтвержденные практикой объективные свойства реального мира, природы и человека. Существуют различные формы отражения, например художественное — отражение объективного мира в произведениях искусства (в литературе, живописи, скульптуре, музыке и т.п.). Особое место занимает научное отражение, которое осуществляется в процессе научных исследований, и соответствующее ему научное знание.

Обычно религиозную веру непосредственно противопоставляют научному знанию. И подобное противопоставление стало настолько привычным, что воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Однако правомерно ли оно? Ведь знания — это «информация», а вера — «отношение», т. е. определенное психологическое состояние человека. Нельзя информацию противопоставлять отношению. Но с другой стороны, это вовсе не означает, что между верой и знанием вообще не существует никакой связи. Дело в том, что вера — это одна из возможных форм отношения человека к той или иной информации.
При этом следует различать слепую веру и веру, в основе которой лежат определенные объективные данные. Слепая вера не нуждается ни в каких обоснованиях и доказательствах — такова, как мы знаем, религиозная вера. Но возможна и вера, в основе которой лежат факты, события, индивидуальный или исторический опыт, не имеющие, однако, непосредственного, однозначного практического подтверждения или научнотеоретического обоснования.

Слепая вера сохраняется даже в тех случаях, когда она вступает в очевидные противоречия со здравым смыслом, элементарной логикой и реальным положением вещей Именно по этой причине религиозные люди легко мирятся с многочисленными внутренними противоречиями религиозных учений, а также полным отсутствием каких-либо убедительных практических подтверждений религиозных представлений.
Определенный элемент веры присутствует и в процессе научного познания. Ученый верит в результаты тех или иных наблюдений и экспериментов, в справедливость тех или иных представлений, гипотез или теорий... Однако эта «вера» не имеет ничего общего со слепой религиозной верой — ее природа совершенно иная. Такую веру правильнее назвать «уверенностью», «убежденностью», которая основана на испытании практикой методов научных исследований, многократной проверке полученных результатов и научных выводов, на всем колоссальном опыте развития естествознания и общественных наук.

От слепой религиозной веры уверенность ученого отличается еще и отчетливым пониманием относительного характера научных знаний, возможности и неизбежности внесения в них определенных поправок и уточнений, связанных с развитием методов исследований, расширением возможностей науки, открытием новых фактов. Не случайно авторы научных публикаций, излагая результаты своих исследований, нередко пользуются оборотами: «весьма вероятно», «можно предположить», «эти данные свидетельствуют о том, что...» И лишь в процессе последовательных многоступенчатых исследований и практических проверок суждения ученых приобретают все более определенный характер.

Нередко ученых спрашивают: «А верите ли вы?..» — и дальше следует упоминание о какой-либо из нерешенных проблем. «Верите ли вы, что существуют другие цивилизации?», или «Верите ли вы, что на Землю прилетали инопланетные космические корабли?», или «Верите ли вы, что существует снежный человек?» При этом подразумевается именно слепая вера, не подкрепленная никакими научными данными.
Сама постановка подобных вопросов совершенно неправомерна. Слепой вере нет и не может быть места в науке. Что значит верит или не верит ученый, скажем, в существование того же снежного человека? Наука строит свои выводы не на вере, а на основании имеющихся в ее распоряжении фактических данных, которые она истолковывает с точки зрения теоретических представлений уже существующих или специально для этой цели разрабатываемых. Ее выводы могут обладать различной степенью достоверности в зависимости от надежности исходных фактических данных и степени проверки практикой тех научных теорий, котооые используются для их объяснения. Но все это не имеет абсолютно ничего общего со слепой верой типа религиозной.

Неприменимо понятие слепой веры и по отношению к интуитивным предположениям, которые иногда выдвигаются учеными. Во-первых, любая интуиция не вырастает из ничего, не рождается на пустом месте, а так или иначе опирается на существующее знание, а во-вторых, выводы о справедливости или ошибочности тех или иных интуитивных предположений наука делает лишь после того, как они проверены практикой. Там же, где начинается слепая вера, — наука заканчивается.

Присутствуют некоторые элементы веры и в повседневной жизни людей. Мы «верим в свои силы», «верим в успех начатого дела», «верим тому или иному человеку». Во всех этих случаях вера выступает в качестве одного из элементов, присущих эмоциональной сфере человека, выступает как чисто психологический феномен. Подобная вера далеко не всегда основана на строгом анализе нашего практического опыта и объективных данных. Именно поэтому она иногда не оправдывается, и это приводит человека к тяжелым разочарованиям.

Итак, вера — это одна из форм оценки соответствия той или иной информации истинному положению вещей, а знание — сама информация, полученная в результате отражения внешнего мира, и подтвержденная практикой. Таким образом, вере, в том числе и слепой, религиозной вере, противостоит не знание само по себе, а практика. Истинное же знание противостоит ложному знанию — заблуждениям. При этом истинность одного и ложность другого доказываются именно практикой.

Отражение действительности может быть правильным или неправильным, оно может давать как верные, так и неверные представления о различных сторонах объективной реальности. Отдельные заблуждения могут возникать и в процессе научного исследования. В качестве примера можно привести представления об эфире — своеобразной среде, будто бы заполняющей мировое пространство и передающей различные физические взаимодействия, или о теплороде — особой «тепловой жидкости», перетекающей между телами, или о формировании планет Солнечной системы из раскаленного газа, или, наконец, идея неизменности, стационарности нашей Вселенной. В свое время подобные представления были приняты в физике и астрофизике, но затем опровергнуты практикой развития науки.

Однако между религиозными заблуждениями и заблуждениями, возникающими в процессе развития науки, существует принципиальное различие. В то время как для религиозного человека критерием истинности является слепая вера, для ученого-материалиста таким критерием служит практика. Именно практика — наблюдения, эксперименты, сопоставление выводов науки с реальной действительностью, применение научных данных в производственной и другой деятельности людей — позволяет ученым отбрасывать заблуждения и неуклонно продвигаться по пути все более глубокого познания объективного мира.

Чрезвычайно важной чертой научного подхода к познанию мира является и отчетливое понимание его бесконечного многообразия и качественной неисчерпаемости. А следовательно, и понимание того, что наши знания о мире всегда носят характер относительных истин и никогда не могут отразить все бесчисленное множество происходящих в нем явлений, существующих отношений и взаимосвязей. Природа всегда сложнее наших представлений о ней, и ее изучение всегда будет раскрывать все новые и новые закономерности, новые стороны окружающего нас мира. «Для материалиста, — отмечал В. И. Ленин, — мир богаче, живее, разнообразнее, чем он кажется, ибо каждый шаг развития науки открывает в нем новые стороны». (Ленин В. И. Поли. собр. соч. - Т. 18. - С. 130.)

Современный ученый-материалист ясно понимает, что на смену решенным проблемам будут приходить новые, еще более сложные, что ответ на тот или иной вопрос, «заданный природе», будет порождать новые вопросы, и так будет всегда. Как справедливо заметил один известный советский философ: процесс познания — это дорога без финиша.

Таким образом, идеал завершенного знания, отражавший состояние и дух классической науки конца XIX столетия, в XX веке, в особенности во второй его половине, уступил место идеалу бесконечного познания.
Для научного стиля мышления характерна еще одна черта — убежденность в том, что все без исключения явления природы и общества имеют естественные причины и подчиняются естественным закономерностям. Убежденность, основанная на колоссальном практическом опыте научного познания окружающего мира и истории человеческого общества.

А из естественной причинности следует важнейший вывод о принципиальной познаваемости всего, что существует и происходит в природе и обществе.
В то же время одной из составляющих научного стиля мышления является отчетливое понимание того, что наука не может немедленно решить все без исключения возникающие задачи и что вообще далеко не на все вопросы, которые человек задает природе, может быть получен однозначный ответ типа «да» или «нет».

Наука постоянно находится в поиске новых решений. При этом в ней всегда существует понимание того, что возможно, а что в принципе невозможно, поскольку противоречит надежно установленным и проверенным практикой фундаментальным законам природы в той области явлений, которая заведомо находится в границах их применимости. Эту «невозможность» наука отличает от того, что недоступно осуществлению в данный момент, но в принципе может быть достигнуто в будущем. Научный подход к пониманию мира неразрывно связан с умением смотреть правде в глаза, какой бы суровой она ни была.

О ВОЗМОЖНОСТЯХ НАУКИ

Несмотря на то что мы живем в эпоху необычайно бурного развития науки, техники и технологии, в силу целого ряда причин (неисчерпаемости материального мира, сложности стоящих перед наукой проблем, ограниченных возможностей человеческой практики на каждом этапе развития общества и т. п.) существует целый ряд вопросов, на которые наука в данный момент еще не имеет ответа, целый ряд задач, которые еще не решены.

В частности, наука наших дней еще не дала людям эффективных средств для полного избавления от всех болезней, она не располагает действенными способами замедления процесса старения человеческого организма, не может обеспечить людям практическое бессмертие. Не решены и некоторые другие задачи, волнующие современное человечество, такие, например, как создание изобилия пищевых продуктов, управление погодой и климатом, предотвращение землетрясений, ураганов и других стихийных бедствий. Вероятно, не смогла бы современная наука предложить достаточно эффективных мер и в случае возникновения каких-либо опасностей космического порядка. Между тем, с точки зрения верующего человека — бог всемогущ.

Только всемогущий бог, говорят верующие, способен разрешить все те насущные проблемы, о которых идет речь, защитить людей от любых опасностей, отвести от них любые угрозы. Это дает основание некоторым религиозно настроенным людям принижать значение науки, отводить ей второстепенную роль в сравнении с религией.

Современная наука и в самом деле не всесильна. Но вовсе не потому, что она обладает какими-то принципиальными органическими пороками, делающими ее вообще неспособной решать кардинальные, животрепещущие проблемы, а в силу совершенно иных причин, прежде всего из-за бесконечного разнообразия мира, а также потому, что новые проблемы возникают в науке не только в результате ее внутреннего развития. Во весь рост они встают перед учеными тогда, когда этого настоятельно требуют интересы человечества, общественная практика, а уровень развития науки, техники и технологии создает реальную возможность их решения.
Именно это обстоятельство подчеркивал Ф. Энгельс, утверждая, что человечество ставит перед собой только такие задачи, которые оно может разрешить: «...при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 13. - С. 7 )В противном случае даже самые гениальные идеи повиснут в воздухе и останутся незамеченными, самые заманчивые проекты останутся неосуществленными.

Так, например, о полетах в космос люди мечтали с давних времен. Однако на теоретическом уровне эта задача была решена лишь в начале XX столетия К. Э. Циолковским. Что же касается первого искусственного спутника Земли, то он, как известно, был выведен на орбиту советскими учеными только в 1957 году, а первый полет человека в космос состоялся еще почти четырьмя годами позже.
Именно к этому времени наука и техника достигли такого уровня, который позволил решить множество научных, технических, технологических, производственных, медицинских и организационных задач, без которых осуществление космических полетов, в особенности космических полетов человека, было бы невозможно.

С другой стороны, к началу второй половины XX столетия возникла и настоятельная необходимость в изучении и освоении космического пространства, в частности потребность более глубокого и всестороннего исследования физических процессов, протекающих во Вселенной. Дело в том, что физика — наука, которая лежит в фундаменте научно-технического прогресса, — к середине текущего века подошла к такому рубежу, когда потребовалось изучение экстремальных состояний материи: сверхвысоких давлений, сверхвысоких температур, космического вакуума, сверхплотных состояний, процессов, сопровождающихся выделением гигантского количества эгергии и т. п. Воспроизведение подобных состояний в современных физических лабораториях практически неосуществимо. Но их можно изучать в бесконечно разнообразной лаборатории космоса, созданной самой природой. Однако для осуществления подобных исследований традиционных методов наземной астрономии уже недостаточно. Возникла необходимость изучения информации о космических процессах, содержащейся не только в световых лучах и радиоволнах, доступных наземным обсерваториям, но также в инфракрасных, ультрафиолетовых, рентгеновских и гаммаизлучениях, которые почти полностью или полностью поглощаются земной атмосферой и до поверхности Земли не доходят. Для их изучения нужно выносить измерительную аппаратуру на длительный срок за пределы плотных слоев земной атмосферы. Решить подобную задачу можно только с помощью космической техники. Создание такой техники позволило значительно расширить пределы той области природных явлений, откуда наука черпает новую информацию, необходимую для ее прогрессивного развития.

С другой стороны, возник и целый ряд практических задач, в том числе имеющих важное народнохозяйственное значение, решение которых на современном этапе наиболее эффективно при помощи разного рода космических аппаратов. Сегодня, когда позади уже первое тридцатилетие века космической эры, для всех очевидно, как много могут дать людям космические полеты: это и космическое телевидение, и космическая метеорология, и изучение Земли с космических орбит, и т. д. Прокладываются пути к созданию космического производства - осуществлению на орбитальных станциях в промышленных масштабах некоторых технологических процессов, которые неосуществимы в земных условиях. А в перспективе намечается выведение на космические орбиты солнечных энергетических установок.
Другой пример — возможность существования своеобразных физических объектов — черных дыр (образований, обладающих колосальной плотностью и могучим тяготением и поэтому не выпускающих наружу ни излучения, ни частицы) — в принципе вытекала еще из уравнений классической физики Ньютона. Затем, еще в довоенные годы, известный американский физик-теоретик Роберт Оппенгеймер теоретически исследовал процесс образования черных дыр и определил их свойства, исходя из общей теории относительности Эйнштейна, которая является теорией пространства, времени и тяготения. Однако в те годы эта работа не обратила на себя внимания и долгое время оставалась забытой.

И только сравнительно недавно о ней вспомнили, и в теоретической физике и астрофизике возник настоящий «бум», связанный с черными дырами. Появилось множество исследований, с помощью черных дыр стали объяснять многие непонятные явления во Вселенной, астрономы-наблюдатели занялись активным поиском подобных образований в космосе.
Все это произошло не случайно. И равнодушное отношение к черным дырам в довоенные годы, и обостренный интерес к ним в последние десятилетия вполне объяснимы. Дело в том, что в период -появления работы Оппенгеймера нам, по сути дела, не были еще известны такие реальные физические процессы во Вселенной, которые могли бы приводить к образованию черных дыр. Исследование Оппенгеймера было выполнено по принципу: «Если «то» — то «это»...

Другими словами, чисто теоретически рассматривался вопрос о том, что произойдет, если в природе сложатся определенные исходные условия: какие следствия они вызовут. Но поскольку с подобными «исходными условиями» исследователи тогда нигде не сталкивались, то результаты, полученные американским физиком, представляли чисто абстрактный интерес.

Однако во второй половине XX столетия ситуация коренным образом изменилась. Во Вселенной был обнаружен ряд процессов, способных приводить к концентрации огромных масс вещества. Были открыты явления, которым не удавалось найти удовлетворительное объяснение в рамках привычных физических представлений. Именно по этим причинам физики и астрофизики вспомнили о черных дырах и занялись ими вплотную.
Еще один пример такого же рода, хотя и несколько иной по своему характеру. Хорошо известно, в какой значительной степени зависит производственная, в особенности сельскохозяйственная, деятельность от климатических условий. А природа, к сожалению, не везде распорядилась так, как это было бы наиболее удобно людям. Поэтому не случайно в последние десятилетия появился ряд проектов глобального преобразования климата Земли. Это и создание плотины в Беринговом проливе, которая задерживала бы поступление холодных арктических вод в Тихий океан, и зачернение арктических льдов для усиления их таяния, и создание космического пылевого кольца вокруг Земли, которое рассеивало бы солнечные лучи на всю поверхность планеты и тем самым усилило бы приток солнечной энергии. Выдвигались и аналогичные проекты регионального характера, предусматривающие изменения климата Балтики,
Причерноморья, поворот Гольфстрима и т. п.

Любопытно, что многие из этих проектов, несмотря на их кажущуюся фантастичность, в принципе, с чисто технической точки зрения можно было бы при условии соответствующего международного сотрудничества осуществить уже в наше время. Однако, несмотря на кажущуюся заманчивость, никакие практические шаги для их воплощения в жизнь пока что не предпринимаются, потому что все упомянутые проекты не имеют еще соответствующего научного обеспечения.

Для того чтобы столь кардинальным образом вмешиваться в работу «климатической машины», созданной природой, необходимо прежде всего иметь возможность совершенно точно рассчитать близкие и отдаленные последствия подобных вмешательств, которые могут оказаться совсем не такими благоприятными, как нам бы хотелось. Необходимо заранее взвесить все «за» и «против». А как раз этого мы при современном состоянии науки о климате сделать пока не в состоянии.
Вероятно, при крайней необходимости соответствующие научные исследования можно было бы значительно ускорить. Но в том-то и дело, что такая «крайняя необходимость» в процессе развития земной цивилизации еще не сложилась и неизвестно, когда может сложиться.

Это только один пример. Но он ясно показывает тесную взаимосвязь научных достижений с общим процессом развития человеческого общества и его знаниями об окружающем мире, а также с наличием определенных технических и технологических возможностей. Это справедливо для любой области знания, в том числе для физики и астрономии.

Есть и еще одна трудность, препятствующая быстрому развитию фундаментальных исследований — необходимость освоения стремительно увеличивающихся потоков научной информации. Управлять этими потоками, приводить их в систему, позволяющую быстро и надежно выделять сведения, относящиеся к тому или иному вопросу, с каждым днем становится все сложнее, даже с помощью самых современных кибернетических устройств.

Как отмечает известный советский физик В. Барашенков, создается парадоксальная ситуация: чем больше мы узнаем, тем труднее становится приобретать новое и использовать уже имеющееся знание.
Разумеется, это вовсе не означает, что развитие науки когданибудь вообще может прекратиться. Окружающий нас мир, бесконечно разнообразный и неисчерпаемый всегда, при любом уровне развития знаний будет служить источником новой информации.

Однако при тех способах научных исследований, которыми человечество располагает в настоящее время и будет располагать в обозримом будущем, осуществлять научный поиск с одинаковой интенсивностью на всех направлениях вряд ли представится возможным.

Таким образом, надо научиться реально смотреть на вещи. По самому своему существу наука не в состоянии мгновенно решать любые задачи, которые могут поставить перед ней люди, даже в тех случаях, когда эти задачи действительно заслуживают скорейшего решения. Для этого должны сложиться определенные предпосылки, которые зависят как от научно-технических, так и от социальных и экономических обстоятельств.
С другой стороны, весь колоссальный опыт развития человечества убедительно доказывает, что когда в процессе развития общества складываются соответствующие условия и предпосылки, то наука успешно преодолевает все трудности и дает людям то, что они от нее ждут, — реальные материальные ценности и реальные блага. И этим наука коренным образом отличается от религии, которая несет человеку одни только иллюзии.

МОЖЕТ ЛИ НАУКА ПРЕДВИДЕТЬ БУДУЩЕЕ?

Обобщая результаты практической и познавательной деятельности человека, наука осуществляет и определенный прогноз этой деятельности, как бы проигрывает в своих схемах и моделях ее будущие варианты. И чем фундаментальнее та или иная научная теория, тем более отдаленное опережение практики она проигрывает. Таким образом, наука планирует и формирует будущее человеческого общества. И к тем ее определениям, которые были приведены в начале этой главы, можно добавить еще одно: наука — это опережающее отражение действительности.

В данном случае речь идет о науке в целом как одной из форм общественного сознания. Но и любая конкретная научная теория должна предвидеть новые, еще неизвестные явления в той области, которую она описывает. Способность научной теории предсказывать неизвестное совершенно справедливо считается одним из главных показателей ее истинности и эффективности.

История науки хранит немало впечатляющих примеров научных предвидений, которые в дальнейшем получали блестящие подтверждения. Это и точнейшие предсказания моментов солнечных и лунных затмений на десятки и сотни лет вперед, и сделанные в свое время на основе периодической системы элементов Менделеева выводы о существовании и свойствах еще неизвестных химических элементов, и предсказания физиков-теоретиков о существовании новых элементарных частиц — позитрона и нейтрино. Это, наконец, и ежедневные прогнозы погоды, которые с каждым годом становятся все более точными и надежными.

Классическим примером оправдавшегося научного предвидения являются теоретические предсказания, которые привели к открытию неизвестных планет Солнечной системы. В свое время астрономы знали о сушест-вовании только семи планет: Меркурия, Венеры, Земли, Марса, Юпитера, Сатурна и Урана, но затем в движении Урана обнаружились такие особенности, которые не удавалось объяснить притяжением со стороны уже известных планет и Солнца. Оставалось предположить, что на Уран влияет еще неизвестная восьмая планета, обращающаяся вокруг дневного светила на еще более далеком расстоянии. Знаменитый французский математик и астроном Леверье и независимо от него англичанин Адаме математическим путем рассчитали, в каком месте неба и в какое время следует искать новую планету. Руководствуясь расчетами Леверье, немецкий астроном Галле направил в указанную область неба свой телескоп и действительно обнаружил новую планету, которая получила название Нептун.

Оценивая это выдающееся событие в истории естествознания, Ф. Энгельс писал, что система мира Коперника долгое время оставалась гипотезой, весьма убедительной, но все же гипотезой. Однако после открытия Нептуна справедливость этой гипотезы можно считать окончательно доказанной. Таким образом, степень соответствия предсказаний научной теории реальному положению вещей является наиболее показательным критерием ее справедливости.

К числу выдающихся научных прогнозов, бесспорно, принадлежит и предсказание существования так называемых нейтронных звезд — небольших по размерам, но чудовищно плотных космических объектов, почти целиком состоящих из элементарных частиц — нейтронов. Оно было сделано еще в довоенные годы выдающимся советским физиком-теоретиком академиком Л. Д. Ландау. Прошло несколько десятилетий, и в 1967 году нейтронные звезды были действительно обнаружены по необычному импульсному радиоизлучению. Их назвали пульсарами.

Стоит упомянуть и о сравнительно недавних событиях в физике микромира, которые привели сначала к теоретическому предсказанию, а затем и к открытию целого нового класса элементарных частиц вещества. Физики-теоретики выдвинули весьма оригинальное предположение о том, что такие элементарные частицы, как протоны, нейтроны и некоторые другие, состоят из еще более элементарных образований — кварков, обладающих дробными электрическими зарядами. На первых порах подобная гипотеза казалась лишь удобным теоретическим приемом, упорядочивающим существующие представления о микропроцессах. Но, когда физикиэкспериментаторы всерьез занялись поисками неизвестных частиц, существование которых вытекало из представлений о кварках, эти частицы стали одна за одной обнаруживаться. И сейчас уже мало кто сомневается в том, что кварки - реально существующие физические объекты, хотя непосредственно, так сказать в чистом виде, их по определенным причинам наблюдать и не удается.

Это, между прочим, наглядный пример, показывающий, что научное предсказание не только отвлеченная информация об еще неизвестных объектах или явлениях, но и толчок к организации целенаправленного поиска этих явлений. Научный прогноз во многих случаях «самоорганизующий прогноз», т. е. такой прогноз, который предопределяет дальнейшее развитие научных исследований и соответствующих технических разработок.
Надежность подобного прогноза имеет огромное практическое значение. Не случайно в наше время сформировалась особая наука — прогностика, занимающая важное место в современном естествознании, практической деятельности людей и вырабатывающая суждения о поведении того или иного объекта или системы в будущем. Методы прогнозирования все настойчивее проникают и в современную производственную деятельность, расширяя тем самым наши возможности сознательного управления будущим.

В то же время нельзя представлять себе прогностику как некое отвлеченное собрание математических формул и методов и выработанных с их помощью рекомендаций, которые обеспечивают автоматическое достижение желаемых результатов. Любые, даже самые обоснованные, прогнозы — это лишь возможность. Для того чтобы она превратилась в действительность, необходима целенаправленная деятельность людей, которые должны прикладывать соответствующие усилия, принимать ответственные решения и проводить их в жизнь.

Взаимоотношения между человеком и будущим весьма сложное явление. По меткому выражению академика Г. И. Наана, все, что делает человек, обязательно несет на себе печать человеческого; отпечаток наших надежд, радостей, печалей, страхов, ожиданий и разочарований. И в таком вопросе, как построение картины будущего, подобный «эмоциональный шум» нередко искажает и «забивает» объективную информацию, подавляет логику и факты. При этом довольно часто такой «шум» является «розовым», т. е. носит характер утешения: человек рисует будущее таким, каким ему хочется его увидеть. А, как хорошо известно, стремление к утешению создает благоприятную почву для религиозного отношения к действительности. Не случайно в прошлом преимущественными формами «общения людей с будущим» были не только мечты, надежды, утопии, но и молитвы.

Цель научного прогнозирования принципиально иная: оно должно давать не утешение, а истинное знание. Однако прогностика — наука сравнительно молодая. И пока еще не существует методов, которые позволяли бы получить результаты, полностью не зависящие от личности самого прогнозиста, в том числе от склада его характера, типа его нервной системы. В процессе выработки прогнозов имеются процедуры, которые так или иначе зависят от людей, составляющих эти прогнозы. По этой причине и сами прогнозы могут оказаться недостаточно объективными и их реализация может оказаться под угрозой. В перспективе необходимо разработать такие методы прогнозирования, которые, не исключая творческого участия человека в процессе обработки информации, сводили бы к минимуму возможность субъективных оценок.
Значительная часть научных предсказаний является результатом логического или математического анализа тех ситуаций, которые сложились в данной области научных исследований. Однако в некоторых случаях прогнозы специалистов носят так называемый интуитивный характер. Они не только не являются логически или математически обоснованными, но нередко вступают в противоречие с логикой и существующими научными представлениями. Тем не менее известно немало случаев, когда подобные интуитивные прогнозы блестяще оправдались, так как они не содержали в себе ничего мистического и не имели ничего общего с пресловутым религиозным «откровением свыше».

На что же опираются интуитивные прогнозы? В результате изучения мыслительной деятельности человека выяснилось, что разные полушария нашего мозга выполняют различные функции. В то время как левое полушарие осуществляет логическое мышление, правое оперирует чувственными образами. И если деятельность певого полушария может быть смоделирована с помощью логических процедур и в принципе сведена к четким алгоритмам, которые можно вводить в современные вычислительные машины, то с моделированием деятельности правого полушария и, тем более, ее сочетанием с логическим мышлением дело обстоит намного сложнее, поскольку оно, по крайней мере в настоящее время, не поддается никакому моделированию. Между тем можно предполагать, что в формировании интуитивных решений существенную роль играет именно образное мышление. Поэтому, хотя нет никаких сомнений в том, что интуиция возникает в результате совместного логического и образного отражения действительности, ее «механизм» до сих пор остается нам неизвестным.

В то же время не приходится сомневаться, что источником интуиции является реальный мир. Выдающийся советский ученый академик В. А. Амбарцумян говорил, что «иные думают, будто интуиция — это какое-то «прозрение», ни на чем реальном не основанное. На самом же деле пророческие выводы в естествознании, намного опережающие свое время, чаще всего опираются на тщательное продумывание фактов. Интуиция — это умение правильно оценить ситуацию, из многих возможных объяснений выбрать то, которое имеет некоторый, может быть, едва заметный перевес по сравнению с другими».

Отрывок из книги Комарова В.Н. "Наука и миф"