Одноранговая экономика

Сегодня много говорится о том, что общая тенденция к гиперцентрализации капитала и параллельный рост автоматизации производства ставят серьезные вопросы о будущем экономическом укладе. Массовая автоматизация и роботизация производственных процессов, происходящая в результате появления более совершенных технологий, создает предпосылки для радикального сокращения трудовой занятости. Если технологии позволят и дальше повышать эффективность производства такими же темпами, то огромное количество людей может оказаться вне пространства традиционной экономической деятельности. Это уже заставило некоторых исследователей говорить о достаточно мрачной, антиутопической картине будущего, где производство сосредоточено в руках нескольких глобальных экономических субъектов, заинтересованных в том, чтобы обеспечить лишь минимальную занятость высококвалифицированных кадров, главная функция которых – управлять автоматизированными процессами. При этом большая часть населения неминуемо становится непроизводительной, маргинализированной и невостребованной в социально-экономическом плане общественной массой. Само собой, сверхдоходы в таком обществе концентрируются в руках узкой элитной группы, тогда как большинство остается без средств к существованию и управляется с помощью электронных систем слежения и контроля.

 

Очевидно, что в таком прогнозе видится совсем не капиталистическое будущее мировой экономики. В нем отсутствует место не только для массовой занятости, но и для массового потребления товаров и услуг, столь важного для современного капитализма. Также возникает вопрос о необходимости широкой системы рыночного товарообмена. В целом нельзя исключать возникновения неофеодального экономического уклада с высокотехнологической «начинкой».

 

Другая точка зрения указывает на риск дальнейшего усиления коммодификации в рамках капиталистической системы отношений. Этому будет способствовать выход капитализма на новые рубежи, разрыв его связи с территориальной организацией и порожденные им технологические изменения. Так, согласно Жаку Аттали, силы рынка и новые технологии ускорят глобальный процесс превращения человека в коммерческий объект, превращая его в товар или сделанное на заказ изделие. Аттали описывает эту угрозу следующим образом: «Человек, в конечном итоге производимый как изделие, более не будет знать смерти. Как и все индустриальные объекты, он более не будет способен умереть, так как он никогда и не был рожден».

 

Безусловно, эта очень экстремальная картина социальной реальности будущего не является ни неизбежной, ни обязательной к воплощению. Однако следует учитывать, что траектория движения современного капитализма по многим параметрам направлена именно в эту сторону. Мы, конечно, не можем заранее предугадать то, что произойдет на самом деле, но мы можем с уверенностью сказать, что экономическая децентрализация является основной исторической силой, противостоящей как первому, так и второму сценарию. Сегодня мировая экономика находится в транзитном режиме: капиталистический способ производства пока сосуществует как со старыми моделями иерархической организации, так и с новыми формами сетевых горизонтальных связей. По мере развития технологий и созревания новых социальных институтов противоречия в глобальной капиталистической системе будут нарастать, но то, в какой точке транзит остановится и система достигнет состояния устойчивости, зависит от множества факторов, находящихся не только в экономической плоскости, но и за ее пределами.

 

Чтобы понять, как выглядит центральная сила, двигающая экономическую систему за пределы капитализма, необходимо проанализировать последние технологические изменения, а также вырастающие из них социальные и производственные практики. Ключевое место среди них занимают понятия «одноранговая сеть» и «одноранговая экономика». Для нас уже стал почти привычным сетевой характер современных товарно-денежных отношений, но что такое одноранговая экономика? В чем ее отличие от всего того, с чем мы имели дело раньше?
 

В начале нулевых для обозначения децентрализованной компьютерной сети, состоящей из равнозначных узлов, в английском языке начал активно использоваться термин «peer-to-peer» (равный к равному). Затем этот термин получил широкое распространение для обозначения социальных и экономических процессов, построенных на принципах равноправного, прямого взаимодействия между участниками. От него и произошло понятие «одноранговая экономика», которое полностью совпадает с английским «peer-to-peer economy». Сам термин «пиринговый» (простая транслитерация с английского) имеет ровно такое же значение, что и термин «одноранговый», и может быть использован для обозначения тех же самых процессов. Предпочтение последнего в нашем случае обусловлено исключительно стилистическими соображениями.

 

Одноранговая сеть – это не только новый формат технического объединения и взаимодействия электронных устройств, но и модель отношений между людьми, то есть социальных отношений. Мишель Бован в своей работе «P2P и человеческая эволюция» дает следующее описание одноранговой деятельности: «Это форма сетевой организации людей, основанная на свободном участии равнозначных партнеров в производстве общих ресурсов, не требующая монетарной компенсации в качестве основного мотивационного фактора и не связанная с использованием иерархических методов управления. Такая сетевая организация создает общественные блага, ранее возникавшие в результате функционирования свободного рынка или государственного аппарата, и использует социальные взаимоотношения, а не механизмы рыночного ценообразования или директивного управления, в качестве основного инструмента для распределения ресурсов». 

 

Динамика одноранговых отношений возникает в среде функционирования «распределенных сетей». Согласно определению Александра Галлоуэя (данную точку зрения разделяет и Бован), распределенная сеть отличается как от централизованной сети, в которой все узлы связаны с одним центральным хабом, так и от децентрализованной сети, где все узлы соединяются через несколько хабов. Классический пример централизованной сети – старые системы телефонии (все телефонные соединения проходят через центральный коммутатор), а децентрализованной сети – система аэропортов США и некоторых других крупных стран (все перелеты осуществляются между несколькими крупными аэропортами-хабами). В децентрализованной сети могут одновременно существовать несколько центров контроля. Особенностью распределенных сетей, наоборот, является возможность участников свободно выстраивать прямые связи между собой, минуя любые промежуточные хабы. В этом проявляется горизонтальный характер отношений одноранговой сети, обеспечивающий полную автономность экономических агентов.

 

Данное различие носит определяющий характер для понимания одноранговых процессов. Если говорить о современной глобальной экономике в целом, то сейчас она стремится перейти к функционированию в режиме децентрализованной сети. Мы уже успели коснуться вопроса о том, как через конфликты и противоречия происходит постепенное движение от централизованных механизмов иерархического управления экономикой в направлении сетевой, децентрализованной модели. Но, как мы теперь видим, между децентрализованной и распределенной сетью имеется ощутимая разница. При этом одноранговая экономическая деятельность возникает в тех сегментах децентрализованной сетевой экономики, где организация участников носит предельно возможный в нынешних технических условиях распределенный характер. При анализе конкретных примеров зарождения одноранговых отношений, о которых мы будем говорить дальше, хорошо видно, насколько противоречиво складываются отношения между сложными формами иерархий, существующими в децентрализованных системах, и полностью распределенными механизмами самоорганизации.

 

Подчеркнем, что сетевая экономика, о которой говорилось ранее, и одноранговая экономика, к обсуждению которой мы переходим теперь, не одно и то же. Рассуждая о сетевой экономике, мы в основном хотели выделить особенности современной капиталистической системы, где сетевая организация связей между экономическими агентами начинает вытеснять вертикально организованные иерархии. Идея сетевой экономики логично вытекает из определения сетевого общества, предложенного Мануэлем Кастельсом и другими исследователями. Что касается одноранговой экономики, то это отдельная категория, возникающая на базе сложившихся сетевых отношений экономического характера и являющаяся частью более широких социальных процессов распределенной самоорганизации.

 

Чтобы разобраться с этим, вернемся к определению одноранговой деятельности, сформулированному Мишелем Бованом, и подробнее остановимся на ее характеристиках. Во-первых, это свободная кооперация между равноправными экономическими субъектами. Равноправие и свободный доступ участников одноранговых сетей означают, что входные барьеры для них должны быть настолько низкими, насколько возможно. Иными словами, одноранговая самоорганизация невозможна в условиях предварительного отбора участников на основе каких бы то ни было ограничительных критериев. Она складывается как результат добровольного объединения усилий для решения общих задач и осуществляется по факту имеющейся потребности в конкретной квалификации и вовлеченности участников.

 

Во-вторых, в одноранговой сети отсутствует вертикально организованное иерархическое управление. Этот вопрос мы уже обсуждали. Одноранговая экономическая сеть является реальной социальной практикой самоорганизации сложных динамических систем, в том числе на примере явлений физического мира. Принятие решений и управление в одноранговой сети носят распределенный характер, а подтверждение правильности выбора решения и проверка информации/знания осуществляются коллективно.

 

В-третьих, одноранговая деятельность осуществляется в целях достижения результата, который имеет общее значение для всех участников. В экономическом смысле это означает, что в центре одноранговых производственных процессов стоят задачи по созданию неких общих благ, которые одновременно являются и объектом потребления самих участников. В одноранговой экономике мы вплотную сталкиваемся с идеей «просьюмера», предложенной Элвином Тоффлером, то есть индивида, который принимает прямое участие в процессе производства товаров и услуг, потребляемых им самим. Просьюмер является не просто каким-то маргинальным явлением, но представляет собой основную экономическую единицу системы. Помимо прочего, неизбежное превращение участника одноранговой экономической деятельности в просьюмера означает реальный переход к экономике, в рамках которой средства производства больше не отделяются от трудящихся.

 

В-четвертых, монетарная компенсация не является основным стимулом для участия в одноранговом экономическом производстве. В одноранговой сети происходит свободная кооперация экономических субъектов, для которых первостепенное значение имеет потребительская стоимость создаваемых товаров и услуг (потребитель и производитель совпадают в одном лице). Меновая стоимость в такой модели либо не актуальна, либо имеет второстепенное значение. Кроме того, свободная, добровольная кооперация, в результате которой возникает возможность потребления создаваемых общих благ, не предполагает «продажи» труда в обмен на заработную плату. Иными словами, отсутствует само отчуждение труда, являющееся «сердцем» капиталистического способа производства.

 

 

Важным аспектом одноранговой экономики является трансформация мотивирующих факторов, которые определяют характер взаимодействия индивидов. Само существо сетевых отношений требует значительного изменения мотивации. В этом смысле полноценная система однорангового производства и потребления может состояться лишь в том случае, если личные мотивы извлечения прибыли, составляющее ядро капитализма, будут сбалансированы за счет возрастания альтруистической мотивации и стремления к кооперации. Современная наука позволяет увидеть такую перспективу, а также по-новому взглянуть на реально существующие причинно-следственные связи поведения участников экономической деятельности. С этим тесно связаны последние исследования в области теории игр. Напомним, классическая теория игр изначально описывала действия индивидов как рациональных игроков, которые, с одной стороны, мотивированы собственными интересами, а с другой – математически рационально оценивают поведение своих визави. На основе этих конструктов рассматривались игровые взаимоотношения и прогнозировались результаты игр, то есть результаты потенциально возможных экономических процессов.

 

Однако длительное применение классической теории игр к реальным человеческим отношениям показало, что социальные системы в большинстве случаев устроены намного сложнее, нежели совокупности рациональных игроков. В связи с этим в последнее время появилось множество новых исследований, которые свидетельствуют о серьезных ограничениях классического подхода. Критике подвергается одномерная оценка мотивации участников социальных взаимоотношений, а также их способность рационально учитывать всю последовательность будущих реакций других участников на игровые процессы. Многие эмпирические работы показывают, что в некоторых классических играх участники ведут себя отнюдь не рационально. Не соответствует реальности и тезис о способности игроков точно дисконтировать будущее поведение других участников игры.

 

Важно понимать, что положения классической теории игр всегда были одной из составных частей более широкой идеологии рыночного фундаментализма. Абсолютная рациональность игроков согласовывалась с представлениями о рынке как массе атомизированных экономических агентов, стремящихся исключительно к получению монетарного вознаграждения. Однако реалии сегодняшнего дня, когда сотни миллионов людей становятся участниками различных социально-экономических процессов в режиме онлайн (то есть превращаются в субъектов сетевого экономического взаимодействия), а их поведение может быть детально измерено инструментами количественного и качественного анализа, позволяют взглянуть на мотивацию субъектов под другим углом. Зачастую поведение людей оказывается обусловлено различными ценностными ориентирами и отнюдь не ограничивается рациональной оптимизацией результатов взаимодействия с окружающим социумом. В их мотивации есть место не только эгоцентрическим интересам, но и альтруистическим мотивам, а представления об общем благе всего сообщества участников сетевых структур могут удачно сочетаться с личными интересами, в некоторых случаях даже доминируя над ними. Также существуют сложные механизмы многоуровневой взаимной зависимости, которые определяют действия людей в экономической плоскости, порождая естественную потребность в кооперации.

 

Современные разработки в поведенческой (бихевиоральной) теории игр, в отличие от классического подхода, начали учитывать такие факторы в поведении людей-игроков, как сотрудничество и справедливость. Кроме того, отдельно рассматриваются их (иногда весьма ограниченные) способности прогнозирования и обучения в процессе взаимодействия. Так, экспериментальные исследования показали, что принятие решений зачастую носит абсолютно иррациональный характер, если к рациональности относиться исключительно как к процессу максимизации личной выгоды. Проиллюстрируем это результатами одного из наиболее известных экспериментов. В так называемой игре «Ультиматум», которая проводилась среди большой выборки участников, один игрок (распределитель) предлагал другому игроку (получателю) определенную часть фиксированной суммы денег. Оставшаяся часть суммы, по условиям игры, оставалась у распределителя. Получатель мог согласиться или не согласиться с предложенным разделом денег. В случае его согласия оба получали денежные суммы, предложенные распределителем; в случае отказа ни один из участников денег не получал. С точки зрения классической теории игр наиболее рациональной моделью поведения является следующая: распределитель предлагает символическую сумму денег получателю, тот соглашается. Оба рационально максимизируют свою прибыль. 

 

Однако результаты экспериментов показывают, что большинство участников-распределителей предлагают получателям крупную часть (она значительно больше, чем просто символическая) от фиксированной суммы, а некоторые готовы даже поделить деньги поровну. В то же время определенный процент получателей отказывается от предложенных условий раздела, если им предлагается слишком маленькая сумма. Такое поведение распределителей и получателей явно обусловлено не критериями рациональности, а их представлениями о справедливости и уважении.

 

В целом необходимо констатировать, что реальное взаимодействие между людьми в сложных сетевых системах одновременно включает элементы конкуренции и кооперации. В разных ситуациях каждый из этих элементов выходит на передний план. Хотя длительное время в экономической науке подчеркивалось значение фактора конкуренции, сейчас наступает момент для переосмысления роли кооперации. Кооперация, как и конкуренция, на протяжении тысячелетий сопровождала развитие человеческого общества. На основе кооперации созревали сложные механизмы позитивной взаимозависимости между членами общества. Именно благодаря ей удавалось решить ключевые задачи развития. Позитивная взаимозависимость, как правило, возникает вокруг некой совместной функции, для выполнения которой требуется более одного участника. Например, двое объединяются для того, чтобы перенести тяжелый стол. Для достижения значимого для каждого результата оба должны иметь более или менее одинаковую заинтересованность. Здесь динамика сотрудничества создает игру с ненулевой суммой, ибо по отдельности никто из них не смог бы перенести стол. Более того, их отдельные усилия, направленные на перемещение стола, также не принесли бы никаких плодов. Только объединение индивидуальных действий участников ведет к результату, превышающему простую сумму отдельных частей, тем самым создавая синергетический эффект.

 

Это опять подводит нас к тому, что объединение экономических агентов для решения совместных задач может создавать новые уровни результативности. При этом важно, что создаваемый этими агентами продукт зависит от того, как организованы их связи. В сетевых структурах технический характер взаимодействия между участниками имеет огромное значение, ибо порождает возможности для кооперации. Новые технологии помогают развернуть ранее не использовавшиеся способы организации сетевых связей для взаимного сотрудничества. В частности, современные исследователи указывают на то, что целый ряд технологических возможностей усиливает позитивную зависимость и кооперацию людей: постоянное взаимодействие с идентифицируемыми партнерами, аккумуляция информации об их предыдущем поведении, наличие доступных данных об их репутации, использование механизмов обратной связи и т.д.

Работа электронной площадки eBay и других похожих проектов демонстрирует, как экономическое сотрудничество возникает в условиях прямой коммуникации участников, прозрачности проводимых сделок и функционирования механизмов обратной связи. С точки зрения классической теории игр и рационального поведения многочисленные контрагенты eBay, разбросанные по всей планете, не должны оплачивать покупки до их получения или, наоборот, отправлять посылки до оплаты, опасаясь возможного обмана. Но в реальности участники этой электронной площадки проявляют больше доверия друг к другу, чем того требует рациональность в ее современном понимании. Площадка eBay имеет ошеломительный успех как проект по организации горизонтального обмена товарами, построенный на принципах доверия и сотрудничества.

 

Интернет-площадка eBay не совсем одноранговый проект, так как большинство его участников преследуют коммерческие цели. Но в нем уже отчетливо прослеживается гибридный характер горизонтального взаимодействия между экономическими агентами. Он демонстрирует связь между механизмами взаимодействия участников горизонтальных сетевых структур и синергетическим эффектом кооперации. В одноранговых проектах, о которых мы поговорим чуть ниже, открытое, равноправное сотрудничество между экономическими агентами создает условия для новых производственных отношений, а положительная обратная связь обеспечивает стабильность функционирования распределенных структур. Эти проекты всегда порождают синергию, поскольку создаваемая ими общая потребительская стоимость нематериальных продуктов превышает изолированный потенциал каждого отдельного участника. В их конструкции отсутствует или почти не имеет значения рыночная стоимость результатов производственной деятельности, что ведет к сокращению монетарной мотивации. Если результат совместной деятельности нельзя продать, а можно лишь пользоваться им, то монетарная мотивация по определению уступает место другим стимулам. Это не значит, что мотивация приобретает исключительно альтруистический характер, но привлекательность коллективизма и кооперации повышается, так как результаты совместной работы обеспечивают рост личного потребления.

 

В одноранговых сетях мы наблюдаем смещение акцентов между конкуренцией и сотрудничеством в пользу последнего. На этом фоне в работе целого ряда одноранговых проектов (Wikipedia, Linux, Flicker и др.) происходит то, что раньше было принято называть «раскрепощением творческих способностей масс», и возникают разнообразные нематериальные стимулы. Помимо расширения возможностей личного потребления, участники одноранговых производственных процессов могут мотивироваться самообразованием, приобретением новых навыков, дополнительными возможностями для общения, самореализации и повышения социального (сетевого) статуса. Уровень влияния и авторитета отдельного субъекта одноранговых сетевых отношений по определению зависит от признания его вклада в «общее дело» другими участниками сети.
 

Если посмотреть на эту проблему несколько шире, то мы увидим еще одно важное отличие одноранговой модели отношений от рыночной модели. Исторически рынок возникает и развивается как пространство соперничества, где каждый участник является потенциальным или реальным конкурентом по отношению к другому. Все механизмы обеспечения индивидуальной свободы (свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого), по большому счету, представляют собой механизм обеспечения приемлемых правил общежития именно в «рыночных» условиях. В одноранговом измерении, по причинам, о которых будет сказано ниже, «другой» перестает быть соперником, так как исчезает необходимость экономической конкуренции в привычном для нас понимании этого слова. При переходе от дефицита материальных ресурсов к информационному изобилию эгоцентрическая мотивация перестает быть оптимальной моделью поведения. Передача знания или информации от одного участника к другому по определению не истощает передающего. Следовательно, прекращается процесс отчуждения, являющийся оборотной стороной рыночного присвоения материальных благ.

 

 

Теперь поговорим об особенностях одноранговой экономической деятельности как отдельного способа производства. Результатом производства в одноранговой среде действительно становятся продукты, имеющие преимущественно потребительскую ценность и представляющие собой доступные всем общественные блага. Их невозможно коммодифицировать и сделать объектом рыночных отношений, то есть продать на рынке. Здесь на уровне экономической организации возникает антагонизм с капиталистическим способом производства.

 

Отсутствие коммодификации не только обессмысливает капиталистический рынок, но и ликвидирует потребность в отчуждении труда для последующего включения его результатов в экономический оборот. Сами механизмы рыночного регулирования и ценообразования в одноранговой системе отношений не играют той решающей роли, которая им была отведена при капитализме. Рынок требуется в тех условиях, где экономический обмен построен вокруг меновой стоимости товаров/услуг, возникающей в результате равновесия рыночного спроса и предложения. Его «приводным ремнем» является идея извлечения прибыли. Но экономическая ценность одноранговых процессов связана с производством общественных благ и их потребительской стоимостью. В одноранговой реальности рынок как пространство обмена товарами и услугами, а также механизм определения меновой стоимости оказываются малоэффективным инструментом экономического распределения. Динамика процессов децентрализации должна вести в сторону его замещения распределенными сетями.

 

Таким образом, переход от одного способа производства к другому может происходить естественным эволюционным путем. Раньше это казалось невозможным. Равно невозможным представлялось и достижение более высокого уровня производственной эффективности с помощью коллективизированных экономических процессов. В данном контексте интересно отметить мысль Йохая Бенклера о том, что благодаря современным информационным технологиям транзакционные издержки на взаимодействие между участниками сетевых структур в нематериальном мире стали гораздо ниже, чем в материальной сфере. В материальном мире всегда было очень дорого собрать вместе и объединить напрямую тысячи участников производственной деятельности. Гораздо дешевле и практичнее использовать централизованные фирмы и открытый рынок. 

 

Поэтому весь предыдущий опыт коллективизированных экономик оказывался столь неудачным. Капиталистические механизмы всегда имели безусловное преимущество по сравнению с неуклюжими в технологическом плане и дорогостоящими попытками внедрить альтернативный способ производства в условиях экономического доминирования материальных благ. Но в нематериальной сфере при производстве информационных продуктов транзакционные издержки стремятся к нулю; следовательно, методы общедоступного производства становятся дешевле и эффективнее.

 

Также Бенклер указывает на то, что при создании информационных и культурных продуктов доминируют нерыночные стимулы. Это касается сферы образования, искусства, науки, политики и т. д. Поэтому смещение экономического веса в пользу нематериального производства автоматически расширяет пространство применения нерыночной мотивации. Более того, в индустриальной экономике возможности по созданию вещей, имеющих ценность для большого количества людей, были ограничены потребностью в физическом капитале для их производства. Рынок был основным механизмом финансирования этих потребностей, как и любых капиталоемких проектов. Соответственно, на него была ориентирована вся система производства. Практическая свобода совместной деятельности индивидов по производству вещей, имеющих ценность, точно так же ограничивалась потребностью в той или иной форме капитала. В сетевой информационной экономике физический капитал, потребный для нематериального производства, оказался распределен между всеми членами общества, о чем свидетельствует повсеместное распространение персональных компьютеров и сетевых соединений. Он больше не является фактором ограничения. Это, конечно, не значит, что люди не могут использовать имеющуюся у них технику в рыночных операциях, но они получают возможность для объединения и кооперации в целях создания экономических благ вне рыночного механизма. Решая экономические задачи, они могут действовать как существа социальные, а не как рыночные акторы в системе ценообразования.

 

Все это позволяет говорить об одноранговой производственной деятельности как о третьем способе производства, который отличается как от капиталистической системы, так и от плавной советской экономики. Однако основным условием возникновения одноранговых процессов в экономике является рост доли нематериального производства. Нематериальные блага как объект производства и потребления обладают целым рядом специфических качеств, которые меняют всю картину современной политэкономии. В сетевом, информационном обществе технологии обеспечивают низкую маржинальную стоимость воспроизводства ранее созданных информационных продуктов, которые могут потребляться бесконечное количество раз. При этом общедоступные знания и когнитивные способности человека начинают играть большую роль в качестве средств производства. Доступ к необходимым и достаточным для создания цифрового контента техническим средствам производства (электронным устройствам) открывается для подавляющего большинства экономически активных индивидов. Коммуникационные технологии радикально увеличивают скорость обмена информационным контентом, создавая глобальное пространство для обращения нематериальных благ. 

 

Это ведет к возникновению феномена «информационного изобилия». Ранее было принято считать, что в изобилии имеются лишь те блага, которые не могут быть использованы в производственной деятельности. В основном имелись в виду нематериальные блага. Все материальные блага, напротив, рассматривались как редкие относительно человеческих потребностей, но пригодные для экономического производства. Однако информационное, сетевое общество трансформировало наше понимание того, как соотносятся понятие «изобилие» и «редкость» в сфере производства. В современной экономике информация и нематериальные блага по определению не являются редкими относительно потребностей, так как они всегда имеются в изобилии. Более того, нематериальные блага приобретают ярко выраженный производственный характер и даже оказываются в центре формирующегося способа производства.

 

Изобилие информации как ресурса вызывает в памяти аналогию с первобытнообщинным строем. На его ранних этапах существовал так называемый «первобытный коммунизм»: природные ресурсы были общедоступными, а их использование носило неограниченный характер (для сравнительно небольшого населения той эпохи). Повсеместно имело место ресурсное изобилие. Естественно, это положение дел определялось примитивным характером социально-экономического устройства и низким развитием производительных сил. Оно изменилось с появлением права собственности и усложнением социальных институтов. Однако сегодня экономика на новом витке развития воспроизводит некоторые характеристики «первобытного» ресурсного изобилия в своем информационном сегменте. Существующие ограничения на использование данных и система защиты интеллектуальных прав, разумеется, служат сдерживающим фактором, но общий тренд направлен в сторону неограниченной доступности информации.

 

Развитие одноранговой системы производственной деятельности связано с одной центральной технологией, которая революционизирует экономический смысл горизонтальных сетевых отношений. Речь идет о технологии распределенных реестров, частным случаем которой является блокчейн. Использование распределенных реестров коренным образом трансформирует способ полезного экономического взаимодействия и обмена между участниками экономической деятельности. Как Интернет в свое время радикально изменил способ распространения и обмена информацией, превратив ее в ключевой фактор производства, так и блокчейн меняет сам принцип использования средств производства, равно как и механизм формирования обменной стоимости. Вместо централизованной системы экономической концентрации и посредничества с более или менее сложными иерархиями контроля появляется полностью децентрализованная и самоорганизующаяся социально-экономическая модель работы.

 

Как же она функционирует? В любом распределенном реестре данных содержится информация обо всех процессах и/или транзакциях, которые когда-либо имели место в данной системе. Эта информация в зашифрованном виде хранится на большом количестве разных электронных устройств. При этом в системе отсутствует какой-либо централизованный администратор или централизованная база хранения данных. Когда участники вступают во взаимодействие, например при осуществлении транзакции, для ее верификации используются случайно выбранные реестры, а информация о результатах совершенных действий сохраняется и воспроизводится во всех других реестрах системы. На всех этапах работы системы обеспечиваются распределенное (децентрализованное) хранение и проверка данных.

 

По сути, распределенные реестры – это протоколы и базы данных, которые могут применяться для фиксации процесса обмена экономической стоимости. Это может быть валюта, инвестиции, кредиты права требования и т. п. Кроме того, они позволяют коллективно использовать как материальные, так и нематериальные средства производства для решения конкретных экономических задач. В более широком контексте они создают базу для коллективной и равноправной социальной деятельности без централизации и посредничества.

 

Частный случай распределенных реестров – блокчейн. Впервые эта технология была массово использована при создании одноранговой криптовалюты биткоин. В случае с биткоином блокчейн работает следующим образом. С помощью компьютерных алгоритмов все криптовалютные транзакции в биткоинах группируются в отдельные блоки, из которых выстраивается непрерывная и последовательная цепочка. То есть каждый новый блок добавляется к цепочке уже существующих блоков, содержащих информацию о ранее проведенных транзакциях. Весь этот процесс происходит с использованием методов криптошифрования. Каждый новый блок содержит информацию о предыдущих блоках и позволяет синхронизировать и проверять данные о транзакциях, имевших место в прошлом. Реестр транзакций в биткоинах, состоящий из блоков, является распределенным и хранится одновременно на множестве компьютеров, расположенных в разных географических точках. Его важная функция состоит в обеспечении аутентификации происходящих транзакций и подтверждении текущей принадлежности биткоинов. Доступ к этому реестру открыт для любого желающего без всяких ограничений. Иными словами, любой участник может добавить новый блок при условии решения криптографической задачи, позволяющей создать такой блок. Стимулом для создания новых блоков является вознаграждение, которое получают участники, решившие криптографическую задачу для каждого нового блока. Решение такой задачи требует наличия высокой вычислительной мощности и значительных энергетических затрат, что в итоге составляет себестоимость создания новых блоков (майнинга).

 

По такому же принципу работают и другие криптовалюты: лайткоин, неймкоин и пр. Их общая особенность состоит в том, что успешное функционирование этого типа блокчейна зависит от добровольного признания всеми участниками системы экономической ценности криптовалюты. Другой важный фактор – децентрализованный характер хранения и подтверждения транзакционных данных. Ни один участник блокчейна не имеет достаточного контроля над сетью реестров, чтобы оказать существенное влияние на искусственное изменение информации. Например, для биткоина фатальной считается ситуация, в которой один из участников сконцентрировал у себя более половины вычислительной мощности системы, так как теоретически это создает опасность двойного исполнения транзакций (один и тот же биткоин может быть использован/израсходован дважды). Таким образом, централизация контроля над системой приводит к ее дискредитации, а распределение контроля, наоборот, является условием взаимного доверия участников и продуктивного взаимодействия между ними. Это реальный пример одноранговой экономической системы, построенной на абсолютном примате горизонтальных связей и равномерно распределенного контроля.
 

Необходимо подчеркнуть, что криптовалюты не единственная сфера применения технологии распределенных реестров и блокчейна. Сегодня они начинают использоваться для организации работы платежных систем, хранения цифровых данных и информации о правообладании, а также применяются в сфере страхования, коллективных инвестиций, разработки программного обеспечения и т. д. Важно, что эта технология создает материальную базу для перехода в распределенный и децентрализованный режим большинства существующих сегментов сетевой экономики, в которых заложен потенциал для доминирования одноранговой системы производства, обмена и потребления.

 

Исторически первым большим проектом, состоявшимся как результат работы одноранговой сетевой структуры, принято считать создание ядра операционной системы Linux. Данная операционная система относится к классу так называемых open development operation systems и на сегодняшний день является наиболее востребованной в профессиональном сообществе программистов по всему миру. Отличительными особенностями ее создания стали открытость и коллективный характер взаимодействия разработчиков. В результате подхода, выбранного основателем проекта, все пользователи Linux получили доступ к работе над кодами системы и превратились в соразработчиков. Эрик Рэймонд в своей книге «Собор и Базар» проиллюстрировал процесс создания Linux с помощью интересной аналогии. Традиционные методы разработки программного обеспечения напомнили ему строительство собора, когда узкая группа разработчиков аккуратно и последовательно выполняла работу по созданию исходного кода. После тщательной проверки результатов этой работы пользователям становились доступны новые порции кода. В противоположность соборному подходу, разработка Linux была похожа на клубящийся базар. Исходный код создавался в открытом режиме всеми желающими пользователями системы с равными правами и возможностями. При этом работа шла одновременно по разным направлениям, с использованием разных подходов и без какой-либо руководящей роли единого центра. 

 

В результате процесс, который поначалу казался хаотичным и вызывал скептические оценки, постепенно трансформировался в эффективную и устойчивую систему работы. Скорость и качество разработки Linux оказались значительно выше, чем у традиционных аналогов. Рэймонд связал это с тем, что большое количество участников и открытость процесса разработки позволяют быстрее исправлять ошибки, применять нестандартные подходы к программированию, а также открывают недоступные при централизованном характере управления творческие способности коллектива.

 

Мишель Бован дает следующее объяснение высокой эффективности работы открытых горизонтально организованных сетей. В условиях «обилия» информации и множественности нематериальных (информационных) «потоков», двигающихся по непрогнозируемым, случайным маршрутам, невозможно предсказать, где и как будет найдено решение той или иной проблемы. Необходимые компетенции для решения конкретной проблемы возникают в результате уникальной концентрации профессиональных знаний и опыта, параметры которой по определению не могут быть заданы заранее. Отсюда вытекает потребность в системах, позволяющих компетенциям проявлять себя спонтанно по факту возникновения необходимости их использования в конкретной ситуации. Одноранговые системы позволяют добиваться этого в беспрецедентных масштабах.

 

«Базарный» характер работы над Linux является отличным примером одноранговой производственной деятельности, в которой конечный нематериальный продукт создается в результате функционирования полностью распределенной системы горизонтальных связей. Важно отметить, что Linux – это ведущая операционная система современного мира, которая по праву относится к основным средствам производства нематериальных благ, так как широко используется в программировании наиболее сложных продуктов самого широкого спектра. Доступ к ней является свободным и бесплатным. Как следствие, одноранговый характер ее генезиса и дальнейшего использования имеет значение не только как фактор организации разработки программного обеспечения, но и как фактор экономический.

 

В технологическом контексте одноранговая модель уже оформилась как механизм организации производственной деятельности и даже стала частью некоторых массовых практик. Сначала принципы одноранговой сети были использованы при создании файлообменных сервисов. В них отдельные компьютеры, подключенные к Интернету, объединяются в сеть для обмена цифровым контентом (аудио- и видеофайлами, документами и т. п.). Такие системы уже занимают ведущее место с точки зрения объема циркулирующего в них цифрового контента и при этом имеют тотально распределенный характер. Затем возник вопрос о создании «распределенных суперкомпьютеров», то есть одноранговых компьютерных сетей, в которых ресурсы отдельных компьютеров могут быть использованы любым из участников сети для выполнения тех или иных задач (вычисления, мониторинга, обработки и хранения данных). Это приводит к росту вычислительных мощностей, доступных отдельным участникам и мобилизует общий потенциал сетевого суперкомпьютера для оптимальной рабочей загрузки. На практике эта задача была в основном реализована через системы облачного вычисления. В контексте одноранговой экономики наибольший интерес представляют проекты, построенные по модели так называемого общественного облака и подразумевающие объединение сети вычислительных ресурсов отдельных пользователей-провайдеров. Контроль общественного облака носит распределенный характер, а режим собственности является общественным.

 

 

Все известные нам сегодня примеры одноранговых производственных сетей характеризуются одним общим свойством. Мы обнаруживаем его в криптовалютах, файлообменных сервисах, сетевых суперкомпьютерах и других системах распределенного контроля. Этим свойством является обобществление средств производства, задействованных в совместной работе участников. В онлайн-среде механизм обобществления выглядит следующим образом. Пользователи предоставляют свои компьютеры и (или) их мощности для совместного использования всем сообществом в целом. Фактически с этого момента они становятся не только пользователями, но и провайдерами. На базе отдельных «вкладов» формируется совокупный производственный потенциал сообщества, доступ к которому одинаково открыт для всех. Режим доступа к совокупному потенциалу является бесплатным для пользователей, но и предоставление ресурсов отдельных участников также происходит на безвозмездной основе. 

 

Важно подчеркнуть, что участники пользуются совокупным потенциалом системы по мере необходимости, с тем условием, что являются добровольными поставщиками требуемых производственных ресурсов. То есть соблюдается принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Например, основой системы биткоина является децентрализованная сеть базовых программ-клиентов, которые устанавливаются на компьютерах пользователей и используются для проведения транзакций. Только совокупный потенциал всей сети обеспечивает полезность для каждого отдельного участника, так как позволяет децентрализовано хранить информацию о транзакциях. При проведении транзакции любой участник использует этот потенциал системы. Сама же сеть не может существовать и обеспечивать требуемые возможности без «посильного» вклада отдельных пользователей-провайдеров, предоставляющих ресурс своего компьютера для работы программы-клиента.

 

Не все горизонтальные экономические модели ведут к обобществлению средств производства. В многочисленных каршеринговых и райдшеринговых проектах система взаимодействия между участниками строится на основе совместного использования технических средств передвижения, сохраняющих свою полезность для сообщества без обобществления. Между собственниками/перевозчиками и арендаторами/пассажирами автотранспорта возникают прямые экономические отношения по поводу персонального (поездки) или коммерческого (перевозка грузов) использования автомобилей. Эти отношения носят возмездный характер, так как аренда автомобилей является платной. Однако они позволяют добиться существенного экономического эффекта: уменьшается время простоя, повышается общая полезность службы автомобилей. Результат – оптимизация использования технических средств передвижения и «коллективизация» мобильности. Правда, здесь мы имеем дело не с обобществлением средств производства, а с кооперацией при их использовании, что, впрочем, не мешает каршерингу функционировать в одноранговом режиме и содействовать децентрализации экономических ресурсов, которые в транспортном сегменте традиционно концентрировали для организации перевозок. В этом смысле каршеринг выходит за рамки существующей иерархической модели.

 

То же самое можно сказать и о новых системах краткосрочного размещения, напрямую связывающих арендодателей и арендаторов жилых помещений. Такие сервисы, как Airbnb, позволяют децентрализовано обеспечивать размещение большого количества людей во время поездок и путешествий. Использование Airbnb и похожих сервисов по всему миру уже достигло внушительных масштабов. Идет процесс превращения индивидуальных жилых объектов в микрогостиницы, что знаменует собой постепенную трансформацию всей системы организации размещения. Если раньше рост мобильности населения требовал концентрации ресурсов для создания централизованных объектов размещения, то сегодня эта проблема решается за счет более интенсивного использования горизонтальных связей между частными лицами. Это, конечно, не означает, что потребность в гостиницах исчезает или исчезнет в ближайшем будущем; тем не менее новая тенденция очевидна и является предвестником существенных изменений.

 

Особое место в глобальном процессе формирования одноранговой экономики занимает проект «Википедия». За последние годы его участниками стали миллионы людей, совместными усилиями создавшие открытую, высококачественную и сверхинформативную электронную энциклопедию. Проект реализуется без централизованного, иерархического управления, на добровольческой и бесплатной основе. Сегодня на земном шаре мало пользователей Интернета, которые не были бы знакомы с Википедией и не обращались бы к этому ресурсу в целях получения интересующей информации. Если бы в XXI составлялся новый список семи чудес света, то Википедия, безусловно, стала бы одним из них. Изначально данный проект вызывал скепсис относительно способности некоординируемого коллектива авторов с непонятной квалификацией создать сколько-нибудь качественный информационно-просветительский продукт. Однако результаты опровергли все пессимистические прогнозы. Последние исследования показывают, что качество материалов Википедии сопоставимо с качеством информации по аналогичным предметам в энциклопедии «Британника». 

 

Интересно, что оценка качества отдельных статей Википедии увеличивается с ростом числа участников, внесших вклад в редактирование этих статей. Иными словами, качество зависит от количества участников, вовлеченных в работу над той или иной темой. При этом вся работа ведется на альтруистических началах, а коллективная деятельность участников проекта осуществляется в форме самоорганизации, то есть их вклад в совместную деятельность не требует никаких форм внешнего иерархического управления.

 

Сегодня Википедия – один из 5 наиболее посещаемых интернет-сайтов в глобальной сети. Проект стал ведущим источником знаний, образования и самообразования с самым высоким уровнем доступности в мире. Мы уже говорили о том, что в информационном обществе знания и информация превращаются в доминирующие средства производства. Википедия занимает центральное место в системе современного коллективного знания. Значит, мы имеем дело не просто с масштабным интернет-проектом, а с передовым социально-экономическим явлением. Его одноранговая природа имеет принципиальное значение, так как является примером эффективной работы распределенной производственной сети равноправных участников в глобальном масштабе.

 

На Википедию можно посмотреть и под другим углом. Коллективный характер ее создания и редактирования снижает возможности манипулирования информацией. Безусловно, такие попытки имеют место и происходят довольно регулярно, особенно по спорным социальным и политическим темам. Однако большинство статей Википедии, даже по самым противоречивым вопросам, приводится пользователями к взвешенному изложению информации, учитывающему разные точки зрения. Оценка объективности этих материалов самими пользователями растет вместе с ростом коллективных усилий по «балансированию» их содержания. Контроль информации и знания всегда был основой иерархической модели управления; тем не менее в информационной среде, где доминируют коллективные способы фиксации знания, он становится невозможен. В данном случае в действие вступают механизмы, имеющие ярко выраженный горизонтальный характер.

 

Еще один феномен, требующий пристального внимания, – это блогосфера и создание пользовательского контента в более широком контексте. Мы уже отмечали, что в условиях современной капиталистической системы последний является предметом гиперотчуждения. Но есть и другая сторона медали. Централизованные модели производства и распространения информации, творческих произведений и коммуникационных связей, доставшиеся современному обществу в наследство от ХХ века, постепенно вытесняются горизонтальной моделью обмена информационными потоками в социальных сетях, блогах и мессенджерах. Это способствует формированию однорангового пространства производства и потребления информации, которое постоянно развивается. Несмотря на продолжающиеся попытки манипулировать этим пространством извне, мы, скорее всего, будем наблюдать дальнейшее расширение одноранговых принципов в информационной сфере. Что касается пользовательского контента, то и здесь уже наметилась более справедливая система отношений. Некоторые платформы, например Youtube, уже перешли к оплате пользовательского контента, хотя в большинстве случаев основная часть создаваемой добавленной стоимости продолжает отчуждаться у пользователей.

В некоторых случаях пользователи получают возможность накапливать собственный массив данных о поведении других пользователей (big data). Так, Facebook через протоколы обмена данными позволяет свободно получать большой объем данных о поведении пользователей (при условии согласия последних). Также в Facebook, как и в некоторых других социальных сетях, предусмотрена возможность использования таргетированной рекламы. Данный инструмент доступен не только крупным рекламодателям, но и рядовым участникам сети. То есть социальная сеть превращается в платформу, где пользователи могут самостоятельно создавать и распространять творческий контент в коммерческих целях. Новые возможности для пользователей трансформируют существующую модель коммодификации. Прямой экономический обмен информационными продуктами между равнозначными участниками, одновременно являющимися их создателями и потребителями, постепенно выводит за скобки вертикально организованных субъектов отчуждения.

 

Определенную роль в происходящей «ломке» информационного поля играет появление анонимных моделей распространения информации. Например, возникшие в России анонимные Telegram-каналы сделали возможным массовое распространение актуальных политических слухов и инсайдерских сведений. Хотя большая часть этих каналов наполнена информационным шумом, мы имеем дело с распространением социально-значимой информации, полностью отделенной от своего источника и деперсонифицированной. Это существенное изменение свойств информации не только как социальной, но и как экономической категории.

 

Читатель может возразить, что приведенные примеры всего лишь небольшой сегмент виртуальной деятельности, который пока еще рано экстраполировать на значимые экономические отношения реального мира. Отчасти это верно, поскольку на фоне крупных отраслей современной индустриальной и финансовой экономики виртуальные модели распределенной социально-экономической деятельности выглядят как небольшие островки на поверхности океана. Но это отнюдь не говорит об их маргинальности. Передовые формы экономической организации всегда воспринимаются с настороженностью и определенной долей скептицизма, ведь они радикальным образом меняют привычную картину сложившихся отношений. Еще несколько десятилетий назад сложно было представить, как развитие коммуникаций и информационных технологий изменит мировую экономику, уводя ее все дальше и дальше от привычной для ХХ века модели индустриального капитализма. А между тем доля нематериального производства в глобальной экономике продолжает расти. При этом одноранговая экономика находится на переднем крае нематериального производства и, выйдя за пределы технологических инноваций, начнет оказывать влияние на сам способ общественного производства, трансформируя его в новую форму. Чтобы развить этот тезис, рассмотрим условия, необходимые для распространения одноранговых практик как внутри сферы нематериального производства, так и за ее пределы.

 

Действительно, большинство существующих виртуальных сетевых проектов не имеют однозначно выраженной одноранговой экономической структуры. В основном модель рыночных отношений сочетается в них с отдельными характеристиками однорангового способа производства. На этом этапе капитализму удается успешно сосуществовать с первичными одноранговыми структурами. К примеру, на многочисленных интернет-площадках по аукционированию и торговле товарами, таких как eBay и Etsy, происходит децентрализованный прямой товарообмен между пользователями, соединенными множеством горизонтальных связей. Более того, в случае Etsy большинство продавцов товаров являются их производителями, то есть выступают в роли собственников средств производства. Однако общая модель взаимодействия на этих площадках построена вокруг монетарного обмена и имеет вид рынка, более характерного для современного капитализма. Также не следует забывать и о том, что за каждым подобным интернет-сервисом стоит организационная структура, которая осуществляет более или менее централизованное управление (необходимо отделять сообщество пользователей площадки от бизнес-института, владеющего этой площадкой и извлекающего прибыль из ее работы).

В некоторых случаях пользователи обладают большими правами и стремятся к самоорганизации, а в некоторых им отводится довольно пассивная роль. Ассиметричный характер возможностей пользователей ярко проявляется в работе глобальных поисковиков, в частности Google и Yandex. Хотя доступ к информации, обеспечиваемый поисковиками, является важнейшим ресурсом для всего человеческого сообщества и сам по себе представляет ценность как фактор производства, платой за использование сервиса является коммодификация пользователей через продажу их рекламодателям. Иначе говоря, доступ к общим нематериальным благам (а поиск определенной информации, безусловно, является таковым) не происходит бесплатно. С одной стороны, это отнюдь не умаляет вклада указанных поисковых сервисов в формирование нового экономического уклада, а с другой – свидетельствует о том, что в новой среде продолжают функционировать капиталистические механизмы. Также уместно напомнить, что с помощью технологий big data поисковики собирают информацию о поведенческих особенностях пользователей (как предполагается, для более эффективной коммодификации при продаже рекламодателям), но собранные данные и их интерпретация не попадают в свободный доступ.

 

Технологии распределенных реестров и блокчейна теоретически позволяют разрешить эти противоречия, устранив необходимость в «посреднике». Хотя уже сегодня можно представить работу полностью одноранговых систем во всех сегментах виртуального пространства, доступных для активной экономической деятельности, потребуется время, чтобы новые технологии оказались востребованы сетевым сообществом и повлекли за собой модификацию существующих сервисов. Этот сложный процесс, скорее всего, будет протекать в условиях конфликта между сетевыми сообществами, требующими дальнейшей децентрализации, и институализированными бизнес-структурами, сохраняющими элементы вертикальной организации. Так или иначе, в сфере нематериального производства одноранговые сети будут продолжать захватывать новые пространства и в дальнейшем вполне могут занять доминирующее положение.

 

 

Фундаментальной проблемой в сфере материального производства всегда была относительная ограниченность материальных благ. В отличие от нематериального мира, где информация всегда имеется в изобилии, материальная жизнь ограничена дефицитностью ресурсов. Это исключает добровольную трудовую деятельность, возможную, например, в условиях полного изобилия информации. При капиталистическом строе для материальной сферы также характерна и дефицитность самого капитала. В этом заключается ключевой фактор, ограничивающий возможность переноса одноранговой модели производства на экономическую деятельность в материальной сфере. Такой перенос может состояться лишь в случае ликвидации относительной дефицитности капитала, что само по себе кажется весьма утопической идеей. Впрочем, экономические тенденции XXI века заставляют нас задуматься о том, действительно ли эта идея так далека от реальности будущего.

 

Последнее время наблюдается увеличение доли нематериального производства в мировом валовом продукте. Это означает, что сегмент нематериальных благ занимает все большее и большее место в глобальной экономике, постепенно переводя материальное производство в подчиненное положение. В частности, растет доля затрат на нематериальные продукты в производстве повседневных товаров и услуг. Если раньше издержки на производство и сбыт электроники, бытовой техники, автомобилей и прочего в основном были связаны с конструкторскими разработками, изготовлением деталей, сборкой готовой продукции, ее логистикой и т. п., то сейчас отмечается рост другой составляющей. 

 

Это затраты на дизайн, брендирование, рекламу и т. д. Кроме того, само производство становится более кастомизированным и индивидуализированным, что требует увеличения удельного веса нематериальных расходов. Следовательно, возникает «приводной ремень», способный обеспечить трансмиссию однорангового способа производства в сферу материального мира. Конечно, это может произойти только в том случае, если нематериальный компонент реального сектора достигнет доминирующего положения, а экономическое значение самого производства материальных благ радикально сократится. Такой сценарий легко можно представить в большинстве потребительских секторов современной экономики. Но что же произойдет с отраслями, сама суть которых требует доминирования материальных факторов, централизации ресурсов и иерархической организации? Пока сложно прогнозировать, как одноранговая самоорганизация, удачно работающая в нематериальной сфере, может быть экстраполирована на электроэнергетику, нефтегазовый сектор или обеспечение безопасности. То же касается многих других капиталоемких отраслей. Ответ на вопрос об их судьбе может дать только время.

 

В любом случае оформление одноранговой модели в доминирующий способ производства может произойти лишь в том случае, если сфера нематериального производства заполнит собой большую часть совокупной экономической деятельности, а ее материальный сегмент превратиться лишь во второстепенное явление. По историческим меркам такая трансформация не стала бы чем-то из ряда вон выходящим. Например, в XIX веке (не говоря уже о более ранних периодах) доля сельского хозяйства в ВВП большинства европейских стран составляла более 50%. 

 

Аграрный сектор являлся основным источником создания экономического продукта, в то время как индустриальное производство еще находилось на начальном этапе своего развития. По этой причине форма собственности на землю и экономические отношения вокруг сельхозпроизводства были в центре общественного внимания. От них зависло слишком многое в экономической жизни того времени. В течение последующих двухсот лет с развитием индустриального производства доля сельского хозяйства в валовом продукте постепенно снизилась и сегодня в развитых странах составляет всего 2—3% ВВП. Хотя аграрный сектор играет важную роль в обеспечении общества продовольствием, его влияние на экономическую и социальную жизнь современного мира сведено к минимуму. Он больше не порождает специфических социальных укладов и не задает вектор для производственных отношений в масштабе всего общества. Похожая судьба в будущем может ожидать всю сферу материального производства. Снижение его доли в экономическом продукте до незначительных размеров, как это произошло с аграрным сектором, автоматически уменьшит значение вопросов собственности на материальные активы и организации их экономического использования. Вероятно, что в таких условиях не будет иметь принципиального значения, находятся ли средства материального производства в собственности отдельных частных субъектов, в публичной или обобществленной собственности (все варианты возможны). Актуальность этого вопроса станет существенно ниже.

 

Как мы уже говорили, производственная деятельность в рамках одноранговой экономики, если она оформится, не потребует концентрации капитала в смысле организующей общественной силы, а создаваемые блага не превратятся в предмет коммодификации. В связи с этим изменится экономическая роль труда, а также экономический характер использования жизненного времени в целом. Информационное общество в значительной степени отменило существовавшую прежде разницу между рабочим и свободным временем в силу специфического характера нематериального производства. В результате современный капитализм перешел к гиперотчуждению не только труда, но и всего жизненного времени как такового. Одноранговая экономическая модель противостоит этой тенденции, так как распределенный характер производства сопровождается самоорганизацией участников, являющихся одновременно собственниками основных средств производства и потребителями результатов деятельности одноранговой сети. Следовательно, отпадает необходимость в капитале как политэкономической категории. При отсутствии необходимости в капитале отсутствует и субъект отчуждения, который раньше был представлен классом национальной буржуазии, а затем глобальных капиталистов. При одноранговой организации должны измениться и сами политэкономические понятия товара, прибавочной стоимости, создаваемой в результате его производства, и меновой стоимости, возникающей в результате его коммодификации и выхода на рынок. Труд, как и все жизненное время, востребованное для экономической активности, становится достоянием всего однорангового сетевого сообщества, состоящего из равноправных производителей-потребителей (просьюмеров). Это создает базу для трансформации трудовой (социальной деятельности) участников одноранговых процессов из средства заработка на жизнь и предмета отчуждения в способ реализации творческих способностей и всестороннего личного развития.

 

Такие изменения неизбежно создадут множество новых проблем экономического и социального характера, которые потребуется решить в рамках одноранговой системы отношений. Среди них особый интерес представляет тема избыточного производства нематериальных продуктов низкого качества (в некоторых случаях, откровенно деструктивного характера). Мы затронули эту тему, когда говорили о вредном или бессмысленном информационном контенте. Издержки, связанные с его созданием и распространением могут быть очень велики, так как агрегированное время, затраченное обществом на потребление такого контента, представляет собой разновидность экономической потери. Фактически это форма бесполезного расходования важнейшего ресурса. Уже сегодня информационный мусор, спам и фэйковые новости создают серьезные проблемы, а с ростом значения нематериальной сферы, вызванный ими экономический урон может достигнуть критического уровня.

 

С учетом того, что себестоимость производства информации практически равна нулю, общество более не может положиться на механизмы естественного отбора полезной информации, которые существовали в доинформационную эру. Их должны будут заменить новые формы гибкого регулирования, позволяющие ограничить создание информационного мусора, но при этом не наносящие ущерба положительным сторонам информационного изобилия. Односложные решения, как например, обложение специальным налогом вновь создаваемого контента, по определению не решат такую задачу, поскольку они противоречат самой идеи свободного движения информации. А именно она лежит в основе нового способа производства. Видимо, в перспективе функции оценки информационного контента, создаваемого участниками одноранговых сетей, должны будут взять на себя сами одноранговые сообщества. Если такая оценка будет сопровождаться использованием специальной системы бонусных и штрафных санкций, применяемых в зависимости от качества создаваемого контента, то она сможет стать новым механизмом естественного регулирования информационной среды. Естественно, как бонусы, так и штрафы не обязательно должны иметь тотальный характер. Необходимость в них может возникать лишь в отдельных случаях. Но само по себе их наличие будет стимулом для повышения качества создаваемой информации, способствуя улучшению функционирования всей одноранговой системы.

 

Теперь скажем несколько слов о тех, кто противостоит одноранговому способу производства. Главным образом это силы, которые заинтересованы в сохранении ключевых принципов капиталистической системы. Их состав является достаточно разнородным и далеко не симметричным по объему ресурсов. Там есть место группам, которые уже сейчас доминируют в качестве наиболее крупных стейкхолдеров глобального капитализма, а также новым игрокам, использующим эволюцию информационно-коммуникационных технологий для создания капиталистических моделей извлечения прибыли. Общей характеристикой для всех них является опора на иерархичные модели концентрации капитала при отчуждении прибавочного продукта, возникающего в процессе производства товаров и услуг.

 

За скобки обсуждения сразу следует вынести промышленных капиталистов и другие группы, связанные с традиционными формами индустриального и торгового капитализма: они не играют решающей роли в современной капиталистической системе. Это позволит сосредоточить внимание на самых передовых сегментах капиталистической элиты, на ее, так сказать, авангарде. Главным образом речь идет о финансовых капиталистах, контролирующих глобальную кредитно-денежную систему и использующих ее в целях извлечения сверхприбыли. В итоге спекуляции на валютных, фондовых и кредитных рынках, финансовые пузыри, так называемые нетрадиционные меры монетарной политики, манипуляции с денежными потоками и финансовыми дериватами – все это суть средства их обогащения и перераспределения ресурсов в глобальном масштабе. Поскольку современная сетевая экономика пока еще связана с управлением финансовыми ресурсами, именно группа финансовых капиталистов стала наиболее влиятельной силой, доминирующей в системе глобального капитализма.

 

Когда мы указывали на растущую концентрацию капитала и доходов в руках ограниченного круга лиц, мы говорили преимущественно о финансовых капиталистах, контролирующих львиную долю мирового богатства. Но не только о них. В сетевой экономике значение имеют два вида потоков: финансовые и информационные. Последние являются предметом интереса другой мощной группы в ядре капиталистической системы. В свое время Маккензи Уорк использовал термин «векторные капиталисты» для описания нового класса-гегемона, контролирующего, с одной стороны, информацию и знание (преимущественно через систему патентования и интеллектуальной собственности), а с другой – «векторы» распространения информации (преимущественно через СМИ). По своей сути их доходы связаны с извлечением монополистической ренты от владения информацией или знанием. Контроль доступа к этим ресурсам сегодня становиться наиболее важной формой иерархического контроля. Это, своего рода, «последнее прибежище» той части глобальной экономической элиты, которая на переднем крае технологического развития пытается удержать вертикальные инструменты управления. Пока контролируется ключ доступа к передовому знанию, обеспечивается неравенство возможностей его использования, а, следовательно, сохраняется канал для извлечения прибыли и аккумуляции в нематериальном секторе экономики.

 

Некоторых представителей группы векторных капиталистов можно еще назвать IT-капиталистами, поскольку их деятельность связана с высокотехнологичной сферой. Кроме того, сюда относится и та часть капиталистического класса, которая контролирует медиапотоки. Центральное место здесь, безусловно, занимает Голливуд с его постоянным стремлением прямо или косвенно контролировать творческий контент, извлекая из него ренту (симптоматично, что это происходит на фоне очевидной деградации качества массовой киноиндустрии). Конечно, во многих случаях «векторных капиталистов» довольно сложно отличить от финансовых, так как их экономические и деловые интересы тесно переплетаются (хотя иногда и вступают в явные противоречия). Однако функциональное различие здесь все же присутствует. Более того, в плане влияния на глобальную экономику за последние годы они явно получили больше возможностей за счет роста значения информации как фактора производства и управления. В известной степени данная группа является сегодня наиболее агрессивной и активной силой. Именно с ней связана особая опасность для одноранговой экономики, исходящая от контроля информации/знания и, как следствие, ограничения изобилия нематериальных ресурсов.

 

Еще один сегмент глобального капиталистического класса, на который стоит обратить внимание, – это группы, осуществляющие контроль над сетевыми платформами и ресурсами. В значительной степени их можно отнести к векторным или IT-капиталистам, но существует ряд особенностей, заслуживающих упоминания. Прежде всего, именно они оказывают решающее влияние на текущие формы сетевой организации и самоорганизации. Поскольку сервисы, которые они контролируют, носят гибридный характер, возникает возможность, во-первых, применять наиболее продвинутые механизмы отчуждения и коммодификации пользователей, а во-вторых, противодействовать их движению в сторону одноранговой самоорганизации. Пока сложно дать однозначный ответ на то, как эта группа будет (и будет ли) противостоять трансформации гибридных сетевых систем в одноранговые распределенные структуры, но такая опасность, безусловно, существует.