Доклад о состоянии дел в науке - взгляд с классовых позиций

Уважаемые товарищи!
За последние годы опубликовано немало данных о деградации отечественной науки. Известно, что финансирование науки в 90-е сократилось в 20 раз, что за эти годы из науки ушло 577 000 человек*, что из России эмигрировало около 25 тысяч ученых, а 40 тысяч работают за рубежом с 1990-х гг. (т.е. вероятность их возврата близка к нулю). Известно, что 57% приборного парка РАН имеет возраст старше 10 лет, что в РФ на обновление основных фондов в науке тратится в 40 раз меньше, чем в Китае, что аппаратное оснащение среднестатистического российского ученого хуже американского в 200 раз, что расходы на исследования составляют 3-5% от аналогичного параметра в США. Недавно правительство РФ приняло решение повысить оклады действительным членам АН до 50 тыс. рублей, а членам-корреспондентам – до 25 тысяч рублей в месяц**. Таким образом, оклад академиков остается меньше зарплаты менеджера в московской фирме. Понятно, что академики в спешном порядке уезжают за рубеж – более 20 академиков из Отделения общей физики и астрономии имеют постоянную работу за границей, а 30% профессиональных математиков, в том числе все лауреаты премии Филдса, навсегда покинули Россию***.
Эти известные факты до сих пор рассматривались как данность, становясь почвой для либеральных «метафизических» умозаключений о российской неполноценности и превосходстве Запада над бывшими странами СЭВ. Диалектический подход, лежащий в основе марксизма, требует подойти к этому вопросу с классовых позиций. В настоящем аналитическом докладе я попробую преодолеть барьер молчания о первопричинах кризиса науки в РФ, раскрыв те «секреты Полишинеля», которые, с одной стороны, очевидны всем работающим в отрасли, а с другой стороны – не озвучиваются в силу академического политеса, личной заинтересованности или круговой поруки.
Понятно, что, существуя в капиталистическом обществе, наука вынуждена функционировать по законам этого общества. Перед ней стоит выбор: либо стать частью системы, не сопротивляясь капиталистической эксплуатации, либо выйти на путь безальтернативного системного протеста. В условиях тотальной эксплуатации выбор содержания и формы протеста является индикатором его зрелости и, как следствие, критерием успешности классовой борьбы. Ставя перед собой неверные цели, невозможно достигнуть верных результатов. Если научные сотрудники ставят для себя цель – достижение личного материального благополучия, они легко становятся объектом манипуляции со стороны государственно-капиталистических эксплуатирующих структур. Понятно, что, в таком случае, каждая нищенская прибавка к зарплате будет рассматриваться ими как факт успеха в борьбе. Это есть ни что иное, как тред-юнионизм. Эта борьба не носит классовый характер, так как ради достижения тактической цели «протестующие» берут себе в союзники то ЛДПР, то «Солидарность», а газета научного сообщества «ПОИСК» то критикует власть, то констатирует каждый позитивный сдвиг в стиле «пришла весна, за нею лето, спасибо партии за это».
Все по Ленину: «интеллигенция, как особый слой современных капиталистических обществ, характеризуется, в общем и целом, именно индивидуализмом и неспособностью к дисциплине и организации». То есть, как бы, и попротестовать хочется, поплакаться, что плохо живем, и status quo жалко – как бы чего хуже не вышло. Ученые (а также иные бюджетники – учителя, врачи и т.д.) должны понять, что сопротивляться существующему режиму не в ущерб себе невозможно, и сделать сознательный выбор в пользу сопротивления. Необходим переход от достижения личных прав к стремлению к классовым свободам. Следует ясно понимать, что пролетарский призыв бороться за свои права – не то же, что шастанье по конторам либеральных правозащитников. Это лозунг не экономический, а политический. В этом лозунге сконцентрирована классовая концепция сопротивления – достижение личных свобод возможно только путем борьбы за права своего класса. К сожалению, в научной среде это понимание не достигнуто, в связи с чем, акции протеста носят несистемный характер, вырождаясь из протеста в «просительные» мероприятия. При направленности правящего капиталистического класса на уничтожение науки, классовая борьба ученых должна заключаться в противодействии этой политике. Цель классовой борьбы научных работников, по определению, - освобождение от капиталистической эксплуатации науки. В противном случае – борьба не имеет смысла.
Российская наука подвергается эксплуатации в нескольких аспектах, причем как российской капиталистической системой, так и мировой – вследствие глобализации.
Во-первых, в силу того, что Россия – страна с зависимым типом капитализма, российская наука носит подчиненный характер по отношению к развитым странам. Международное сотрудничество в таких условиях сводится к эксплуатации российских ученых во вспомогательных для развитых стран проектах. Скажем, по одному и тому же проекту за рубежом исследуют явления как таковые, а российской стороне перепадает уточнение значений до i-го знака, изучение отдельно взятых образцов, математическая обработка данных, т.е. второстепенные задачи, а результаты передаются эксплуататору за нищенские по нормальным меркам гранты (аутсорсинг).
Во-вторых, в силу эксплуатируемого характера российской науки, доля её представления в международных журналах чрезвычайно мала, хотя и пропорциональна количеству реальных достижений в ней. Так, мировой процент российских публикаций по фундаментальной клинической медицине составляет 0.47%, по иммунологии и фармакологии 0.33%, по неврологии и психиатрии – 0.57-0.66%. Импакт-фактор, по которому за рубежом оценивают качество статьи, отличается от среднемирового в меньшую сторону. Так, в химии он отстал на 64%, в молекулярной биологии на 69% и даже в науках о космосе наша бывшая великая космическая держава имеет импакт на 51% ниже среднемирового.
В-третьих, стремление властей придать всей науке инновационный, то есть узко прикладной характер, что заведомо ведет к сворачиванию системы направлений исследований, выталкивая РФ на задворки мировой цивилизации. Так, «Роснано» считает инновационными проекты по кожезаменителям, светодиодам, солнечным батарейкам, складам высокочистых реактивов, полимерной пленке, наночернилам и стеклянным кирпичам. После 20 лет простоя научно-технологического комплекса страны они, несомненно, «инновационны», но после таких инноваций науке – конец. И не только потому, что инновации плохи. Дело в том, что капиталистическая деморализация науки заставляет её выдумывать прикладные применения, подгонять тематические планы под коммерческую конъюнктуру, переписывать советские результаты с префиксом «нано» и т.д. Таким образом, наука из системы постижения истины становится служанкой капитала.
В-четвертых, догоняющее развитие – это всегда скрытая эксплуатация, тем более, когда речь идет о закупке лицензий и копировании зарубежных технологий. Этот вид эксплуатации ведется путем навязывания стране с зависимым типом капитализма заведомо устаревших технологи, что ведет к её технической отсталости. Экстенсивный путь развития, сопряженный с копированием зарубежных технологий, как известно, привел СССР к отставанию в области микроэлектроники и информационных технологий (пример – ЭВМ класса «Ряд» и копирование архитектуры 086 в ЕС).
В-пятых, капиталистическая эксплуатация личных амбиций научных работников является средством уничтожения науки как таковой. Наука как таковая является средством постижения истины. Если наука не ставит это целью, то это не наука. Вместе с тем, явно, что в науку идут вовсе не только для удовлетворения жажды познания. Все зависит от стимула. В капиталистическом обществе стимулом являются деньги, звания, власть и прочие атрибуты, не имеющие отношения к познанию. Эти стимулы в социалистическом обществе не играют самодовлеющей роли, тогда как в капиталистическом обществе являются предметом буржуазных вожделений. В капиталистическом обществе эти стимулы можно удовлетворить и не прибегая к науке. В результате, в России формируется сеть самозваных академий, количество которых перевалило за 200, альтернативные ВАКи, штампующие докторов по несуществующим специальностям, частные ВУЗы, в которых профессура состоит из бывших рядовых научных сотрудников, а зачастую и людей, не имеющих научной степени. Это – прямое следствие капитализма. Если рассматривать науку и образование не как инструмент развития страны, а как институты капиталистического общества, равноправные всем другим, то в рамках конкуренции такое положение представляется нормальным.
Наука расслаивается на две части – неимущие ученые и состоятельные имитаторы науки. Для первых существуют дышащие на ладан НИИ с устаревшим оборудованием и университеты с безразличными к науке студентами. Вторые же состоятельны потому, что, не занимаясь наукой, а лишь имитируя научную деятельность, они не нуждаются в аппаратуре и расходных материалах и тратят финансирование НИОКР на личные нужды. Для таких господ и существуют коммерческие академии, предлагающие т.н. «научные конференции» за рубежом (Англия, Франция, Израиль и т.д.) за несколько тысяч долларов. На такие конференции ездят, в основном, здешние администраторы, эксплуатирующие труд подчиненных, подписываясь под коллективными научными работами, делая себе на этом чины и деньги. В результате складывается классическая схема эксплуатации: подчиненные вынуждены работать не над достижением научных результатов, а над написанием липовых научных отчетов и бессодержательных статей для продвижения начальников по служебной лестнице и участвовать в имитации научной активности. Типичное отчуждение труда по Марксу. Как и во всякой системе эксплуатации, эта вакханалия становится возможной только при молчаливом согласии эксплуатируемого звена. В связи с этим возникает круговая порука, при которой научный работник превращается в конформиста, обывателя, лишенного коллективизма и
Характерный пример эксплуатации являет собой известный в связи с отказом от сотрудничества с «Единой Россией» в проекте Сколково лауреат Филдсовской премии математик Григорий Перельман. Свою невписываемость в текущую систему он объясняет так: «Чужаками считаются не те, кто нарушает этические стандарты в науке… Люди подобные мне – вот кто оказывается в изоляции… Разумеется, существует масса более или менее честных математиков. Но практически все они – конформисты. Сами они честны, но они терпят тех, кто таковыми не являются». Конец цитаты. Эксплуатируемые поддерживают «социальное партнерство» с эксплуататорами.
В чем причина? Неужели не против чего бунтовать (протесты типа «подайте нищим копеечку» не в счет)? Согласно замыслам капиталистического правительства по реформированию Академии Наук и прикладной науки, после 2010 г. из 850 академических институтов должно остаться 600, а число прикладных институтов сократиться с 1200 до 500. Дело в манипуляции сознанием с целью эксплуатации трудящихся научной сферы. Известно, что министр Фурсенко в своё время обещал довести оклад молодого специалиста академического института до 15 000-20 000 руб., а научного сотрудника - не менее чем до 30 000 руб. к 2007 г. Результат: в РНЦ Курчатовском институте заработная плата старшего научного сотрудника в настоящее время составляет 7 000 руб, стипендия аспиранта в Академии Наук – 1800 руб. Меж тем, Курчатовский институт является, по заявлениям властей, флагманом модернизации. Таким образом, обещания капиталистических властей не выполняются, но пока что люди им верят. По-видимому, только сталинский закон обучения масс на собственном опыте в своё время изменит это положение, хотя известно, что обучение на собственном опыте является не самым эффективным средством…
В таком случае становится очевидным, что вопрос – в сознании, поскольку в условиях капиталистической манипуляции сознание перестает адекватно отражать социальное бытие, в связи с чем, перестает адекватно реагировать на происходящее, иммобилизуя протестный потенциал лиц, подвергаемых систематической эксплуатации. Формирование политически-пассивной обывательской массы научных сотрудников сопровождается понижением их рабочей активности. Политика властей – не давать денег на оборудование, но дать их на зарплату, а затем заявить, что наука неэффективна. В связи с этим встает вопрос о мотивации научной деятельности. Если мотивация не будет ориентирована на конечный нефинансовый результат – науки не будет.
Те же из ученых, кто не готов протестовать не против сокращения штатов и своей низкой зарплаты, а против поругания творческого духа науки превращаются в обывателей. И не надо обвинять Маркса в идеализме: не я, а Маркс упирал на творческий труд и всемерное развитие человека как конечную цель построения коммунизма. Борьба против трудовой эксплуатации имеет смысл только в случае, если её результатом будет переход от эксплуатационного к творческому труду. Я хочу задать несколько актуальных вопросов. Почему на одинаковых установках ученые Запада делают эпохальные работы, а наши – уточняют известные результаты? Почему аппаратура по приезде в российские НИИ простаивает до 80% времени (так, в Курчатовском институте с 2008 г. не установлено около трети закупленного оборудования – в сталинское время это назвали бы саботажем)? Почему акцент в работе сотрудников смещен с содержания на форму? Почему все предприятия, выпускавшие отечественное исследовательское оборудование (пример – ЛОМО) не работают по собственной специализации? Ответ один – капиталистическое общество не требует работы, более того, под предлогом постиндустриального общества, культивирует спекулятивные и имитационные тенденции. «Не быть, а казаться», принцип Карнеги...

Источник

«Между прочим, религиозный студент может придти в замешательство, недоумевая зачем бог создаёт проблемы, снабжая хищников красивой адаптацией для ловли добычи, при этом другой рукой снабжая добычу красивой адаптацией, препятствующей этому. Видимо он наслаждается этим спортом как зритель»

Ричард Докинз

Файлы

История и теория атеизма

Великий конфликт

Что такое демократический социализм?

Мастера иллюзий. Как идеи превращают нас в рабов