Эксплуатация XXI века

От наемного рабочего и прибавочной стоимости к «креативному классу» и интеллектуальной ренте?

Проблема эксплуатации в по­следние десятилетия как бы «исчезла» из поля проблем, активно дискутируемых в социальных теориях. Эксплуатации как бы нет. Впрочем, схожая участь постигла и более широкий класс явлений — про­блемы социального отчуждения. Авто­ры, уже не раз заявлявшие свою при­надлежность к постсоветской школе критического марксизма, хотели бы противопоставить этому исследова­ние феномена эксплуатации, никогда и никуда не исчезавшей из бытия ка­питалистического мироустройства.

Кокетничая с постмодернистской лексикой, мы бы определили основ­ную задачу этого текста так: реакту-ализировать дискурс эксплуатации в контексте большого нарратива «критический марксизм»1. Говоря же на четком языке борьбы за снятие социального отчуждения и эманси­пацию человека, языке социального творчества, мы можем и должны за­явить: эксплуатация есть реалия со­временного мира, взятого во всем его глобальном измерении: от полураб­ского принуждения к труду и изъятия не только прибавочного, но и части необходимого продукта у крестьян и рабочих третьего мира, для мно­гих из которых 100 долларов в месяц и 60-часовая рабочая неделя пред­ставляются благом (2 миллиарда (!) жителей земли не имеют и этого), до высоколобых интеллектуалов из стран «золотого миллиарда», у кото­рых корпорации покупают не только их «рукописи», но и их вдохновения, превращая в объект эксплуатации бессмертную душу человека...

Оговоримся: эксплуатация есть не более (но и не менее), чем атри­бут сущности капитализма вообще и современного, «позднего» (Э. Ман-дел) капитализма — в частности. Она всегда была и остается ключевым сла­гаемым подчинения труда капиталу, но сегодня она стала еще и одним из важнейших атрибутов тотальной ге­гемонии капитала корпоративного. В своих предшествующих работах2 мы показали, что исходным пунктом этой возникающей на пороге XXI века тотальной гегемонии становится феномен, который был нами назван «тотальный корпоративно-сетевой рынок» («рынком сетей», «паутин»), охватывающий все сферы социаль­но-экономической (а также духовной и т. п.) жизни. Противоречия этого нового вида отношений товарного производства и обмена «снимаются» в новом виде денег — виртуальных деньгах как продукте жизнедеятель­ности виртуального, фиктивного финансового капитала. Продолжая логику этого «снятия», и рождается система отношений эксплуатации и подчинения труда капиталом, которая предстает сегодня в новом виде — как тотальная гегемония корпоративного капитала, анализу которой и будет не­посредственно посвящен этот текст.

Капитал XXI века как «снятие» предшествующей эволюции капитализма: отношения эксплуатации

Прежде чем обратиться к пробле­мам современных отношений в этой области, сделаем небольшой экскурс в относительно малоизвестную сферу классической марксистской теории эксплуатации и напомним читателю некоторые слагаемые теории подчи­нения труда капиталу К. Маркса.

Капиталистическая эксплуата­ция: классический марксизм. К сожа­лению, в настоящее время для зна­чительной части теоретиков, в том числе марксистов (хотя, естественно, не для всех — кое-кто из марксистов, даже нынешних, внимательно читал «Капитал» и подготовительные руко­писи, а не только их пересказы), не просто основным, но, по сути дела, единственным вопросом теории при­бавочной стоимости является присво­ение капиталом некоторого количе­ства неоплаченного труда наемного работника (разницы между стоимо­стью, созданной трудом работника, и стоимостью воспроизводства его ра­бочей силы). Между тем марксистская теория эксплуатации включает в себя целый ряд других — едва ли не более сложных и не менее важных — аспек­тов, формирующих целостную си­стему производственных отношений эксплуатации, являющуюся подсисте­мой отношений капиталистического способа производства.

В действительности проблема экс­плуатации многогранна и включает в себя по меньшей мере следующие уровни восхождения от абстракт­ного к конкретному в исследовании и развитии капиталистической экс­плуатации.

Первый — раскрытие всеобщей формулы капитала и ее противоре­чия. Фиксация всеобщей формулы ка­питала: Д — Т — Д' — деньги, принося­щие добавочные деньги посредством обмена — эта «формула» собственно и задает то определение феномена «капитал», которое используется во всех современных экономических работах и даже обыденным сознани­ем. Заслуга К. Маркса в данном слу­чае состоит не в том, что он дал это определение капитала, а что он те­оретически доказал: это видимость капитала. Последнее важно и актуаль­но, поскольку ныне под эту формулу подпадает масса феноменов, не явля­ющихся капиталом по своей сущнос­ти, но имеющих видимость капитала («человеческий капитал», «социаль­ный капитал»).

Более того, Маркс показал, что эта видимость противоречива, сформу­лировав знаменитую антиномию: до­полнительные деньги создаются и не создаются в обращении. Загадка этой антиномии породила мощные дис­куссии, в частности в советской по­литэкономической и философской литературе, ставшие особенно интен­сивными в 1960—1970-х годах[1]. Суть позиции наших учителей — Эвальда Ильенкова и Николая Хессина — со­стояла в доказательстве того, что дан­ная антиномия — не умозрительная конструкция и не прием изложения, а отражение действительного проти­воречия возникновения и не-возник-новения капитала в обращении, ибо здесь оба утверждения равно верны и равно неверны.

Такой взгляд дает возможность сде­лать несколько существенных выво­дов. Так, он позволяет показать, что Маркс не постулирует наличие осо­бого товара «рабочая сила», потреби­тельная стоимость которого состоит в способности создавать стоимость большую, чем его собственная, а вы­водит необходимость такого товара как единственно возможного сред­ства разрешения данного противо­речия. Иначе противоречие остается неснятой антиномией, и феномен одновременно и существует, и не су­ществует. И это опять-таки — не логи­ческий кунштюк, а практика генезиса капитализма. Последнее верно хотя бы потому, что допотопные формы капитала, не опиравшиеся на капита­листическое производство, в строгом смысле слова капиталом не являлись и потому не могли привести к образо­ванию капитализма как господствую­щего способа производства. Торго-во-ростовщические кампании всегда оставались лишь неустойчивым (то расцветающим, то хиреющим) ан­клавом добуржуазных экономик. Марксово определение противоре­чия всеобщей формулы капитала как действительного есть теоретическое объяснение названной исторической закономерности.

Для исследования отношения экс­плуатации, однако, важнее другое — то, что и теоретическое исследование и обращение к практике позволяют показать: разрешение противоречия всеобщей формулы капитала возмож­но только там и тогда, где и когда есть все основные слагаемые капиталис­тического процесса создания и при­своения прибавочной стоимости. Это (1) экономически и юридически независимый работник, являющийся собственником товара «рабочая сила», и (2) частный собственник средств производства, имеющих социально-экономическую форму капитала; этот собственник (3) покупает товар «рабочая сила» и соединяет его с при­надлежащими капиталу средствами производства, инициируя тем самым (4) капиталистический процесс про­изводства, где наемным рабочим со­здается (5) стоимость, большая, чем та, по которой купили его рабочую силу (прибавочная стоимость); по­следнюю (6) присваивает собствен­ник капитала, и она подтверждает себя как стоимость (а не просто затра­та труда) только после (7) реализации на рынке товара, произведенного на­емным рабочим, но (8) отчужденного от него и принадлежащего капиталу.

Так Маркс строго теоретически выводит отношение производства прибавочной стоимости рабочим и присвоения капиталом (отноше­ние эксплуатации) как необходимое и достаточное условие стабильного существования капитала. Что и под­тверждает история. Отличие марк-совой теории от неоклассики и т. п. в данном случае не только в том, что теоретически отображается феномен эксплуатации, но и в том, что он не постулируется, исходя из факта, а вы­водится, объясняя внешнее противо­речие.

Второй уровень восхождения от абстрактного к конкретному в развер­тывании теории эксплуатации — это исследование процесса создания и присвоения прибавочной стоимости как такового. Эти положения Маркса о прибавочном времени, труде и про­дукте и особенно их количественные соотношения. Абстракции m, v и их соотношения хорошо известны, и мы в данном случае можем ограничиться лишь тремя ремарками.

Первая: числовые примеры в «Ка­питале» есть не более чем иллюстра­ции для начинающего читателя; со­держательной нагрузки они не несут. Маркс никогда не пытался считать стоимость и, соответственно, приба­вочную стоимость. Сосчитать можно только рыночные формы этих явле­ний (прибыль, заработную плату), которые Маркс не случайно назвал превратными, ибо они искажают действительное содержание.

Вторая ремарка — о феномене, на который очень редко обращают внимание даже знатоки «Капитала». Предваряя исследование собствен­но прибавочной стоимости, Маркс очень точно и тонко показывает, как и почему стоимость постоянного ка­питала (машин, оборудования, сы­рья и т. п.) не изменяется в процессе производства, доказывая тем самым неправомерность тезиса о создании прибыли (постоянным) капиталом. Для этого оказывается абсолютно необходимо проведенное в первой главе исследование двойственного характера труда, ибо только оно поз­воляет показать, как и почему в одном и том же трудовом процессе про­исходит и перенесение стоимости постоянного капитала на конечный продукт (это «миссия» конкретного труда), и создание новой, в том числе прибавочной, стоимости (а это уже «миссия» труда абстрактного). Без этого «нюанса» рушится вся теория эксплуатации, поэтому исследование двойственного характера труда, со­здающего товары, — одна из немно­гих разработок, которые сам Маркс ставил себе в заслугу, — есть абсо­лютно необходимое теоретическое основание всей экономической те­ории марксизма. Вне этого все раз­говоры о стоимости и прибавочной стоимости в рамках марксистской парадигмы остаются в лучшем случае безграмотностью.

Третья ремарка — совсем корот­кая. Исследование К. Марксом абсо­лютной прибавочной стоимости и рабочего дня есть очень важный и, к сожалению, неустаревший аспект его теории эксплуатации. Стремление ка­питала к увеличению продолжитель­ности рабочего времени не исчезает даже в XXI веке, особенно в странах периферии и полупериферии[2]. Соот­ветственно и борьба за сокращение рабочего дня, рабочей недели, пен­сионного возраста была, есть и будет актуальной на протяжении всего су­ществования капитала; и объяснение причин этого, теоретическая интер­претации природы противоречий, лежащих в основе этой борьбы, — за­слуга Маркса.

Третий уровень исследования Марксом эксплуатации — теория относительной прибавочной сто­имости — с количественной точки зрения тоже хорошо известна. Но теоретически здесь есть немало от­крытий, которые далеко не сводимы к тому, что увеличение прибавоч­ного труда может осуществляться за счет сокращения необходимого при постоянном рабочем дне. Не­явно сформулировав еще одну ан­тиномию — рабочий день не может увеличиваться безгранично, приба­вочная стоимость должна увеличи­ваться бесконечно (такова всеобщая формула, «судьба» капитала), Маркс опять-таки выводит необходимость постоянного повышения производи­тельности труда. Последнее означает наличие у капитала объективных стимулов инициирования и разви­тия технического прогресса и более производительного труда. Эту про­грессивную миссию капитала всяче­ски подчеркивали и Маркс, и Ленин, и их последователи, и даже советские учебники.

При этом Маркс показывает, что непосредственным предметом забо­ты капитала является повышение не общественной производительности труда, а производительности труда его частного предприятия. Последнее позволяет капиталисту сокращать индивидуальные издержки ниже об­щественно-нормального уровня и получать прибавочную стоимость, которую Маркс назвал избыточной. В этом часто забываемом исследова­нии скрыто целое соцветие крайне актуальных положений.

Во-первых, с методологической точки зрения это исследование К. Маркса значимо как пример важ­нейшей черты взаимодействия производительных сил и производс­твенных отношений, а именно — того, как, почему и в какой мере определенное производственное отношение обусловливает прогресс производительных сил и каких именно. Теория эксплуатации наем­ного работника оказывается прочно посаженной на материальный фун­дамент развития технологического процесса, что, как мы покажем да­лее, позволяет Марксу раскрыть мас­су важных следствий.

Во-вторых, Маркс раскрывает си­стему объективных стимулов техни­ческого прогресса, вытекающих из природы производственных отноше­ний и процесса эксплуатации, а не из доброй воли или врожденных качеств предпринимателя. Автор «Капитала» показывает, что стремление к инно­вациям есть атрибут капитала, и дела­ет это более чем на пол века раньше Й. Шумпетера (которому приписыва­ют это «открытие»). Причем делает он это путем выведения из специфичес­ких законов капитализма, показывая, что это — следствие особых объек­тивных производственных отноше­ний капитализма, а не «естественной» психологической особенности не­которого избранного круга людей — предпринимателей, как то постулиру­ет Й. Шумпетер.

В-третьих, в этом же контексте рас­крываются капиталистические грани­цы технического прогресса: капитал идет на использование новой техни­ки тогда и только тогда, когда для него закрыты иные пути — повышение продолжительности и/или интенсив­ности труда, вовлечение более деше­вой рабочей силы и т. п. История капи­тализма, и в частности современного вывоза индустриальных предприятий в страны третьего мира, прямо под­тверждает эти положения. В России их иллюстрацией стала гротесково-пародийная форма паразитирования российского капитала на сырьевых и иных общественных ресурсах вплоть до «распила» государственного бюджета[3]. Более того, капитал развивал и развивает только те сферы техниче­ского прогресса, которые приводят к росту прибавочной стоимости. Если же результатом становится «всего лишь» увеличение объема и качества общественных благ, не приносящее дополнительной прибыли, капитал в это не включается вообще либо де­лает в форме благотворительности, то есть формы, к собственно капита­листическому производству отноше­ния не имеющей.

На этом исследовании базирует­ся четвертый, едва ли не наиболее важный и наиболее забытый уровень восхождения Маркса от абстрактного к конкретному в исследовании отно­шений эксплуатации, — исследование формального и реального подчинения труда капиталу.

Отчуждение труда в капиталисти­ческой форме (а оно развивается на базе снятия предшествующих форм — внеэкономического принуждения, личной зависимости) предполагает наличие формально-правовых пред­посылок, а именно — наличие соб­ственности на средства производства в руках не-работника (капиталиста) и их отсутствие у работника при лич­ной независимости последнего. Пер­вым шагом отчуждения становится, следовательно, отчуждение средств производства от работника и (на это реже обращают внимание) отде­ление качества рабочей силы от дру­гих свойств работника, превращение этого качества в товар (отчуждаемую вещь), что позволяет затем продать этот товар собственнику капитала.

За этим вполне логично следует второй шаг по пути отчуждения: ра­ботник теряет свою рабочую силу, она переходит в собственность хозя­ина средств производства. Теперь он определяет все основные слагаемые трудового процесса: что, как, при по­мощи каких средств производства и для кого производить. Труд оказыва­ется отчужден по социально-эконо­мической форме.

Третий шаг: созданный работни­ками продукт и часть его стоимости (а именно — прибавочная стоимость) также отчуждается капиталом.

Предпосылкой анализа этих фено­менов служит понимание, что покуп­ка капиталом товара «рабочая сила» имеет ряд принципиальных качест­венных отличий от любой другой трансакции на рынке. Это отноше­ние, изменяющее природу челове­ческого труда и управления. Посколь­ку в условиях рынка собственник товара может его использовать так, как он хочет, постольку благодаря акту покупки товара «рабочая сила» капитал становится собственником всех параметров его использования. Поэтому в условиях капитализма капитал, а не работник определя­ет параметры трудового процесса: с какой целью, что, как, при помощи каких средств производства и т. п. будет работник производить — оп­ределяет отныне не производитель, а собственник капитала или его пред­ставитель. Так капитал отчуждает от наемного работника не толь­ко средства производства, но и его труд, превращая человека на произ­водстве в подобие муравья или пчелы, активность которых отличается от труда человека, в частности тем, что не имеет функции самостоятельного целеполагания.

Более того, поскольку капиталисти­ческий процесс производства и ис­торически, и логически начинается с отношений использования коопе­ративного труда (найм группы рабо­чих для осуществления коллективно­го трудового процесса — у Маркса это положение раскрыто в главе о коопе­рации I тома «Капитала»), постольку капитал присваивает еще три атрибу­та этого процесса: объединение людей в коллектив и формирование совокуп­ного работника, во-первых; произво­дительную силу его кооперативного труда[4], во-вторых; функции управле­ния этим коллективным производи­тельным процессом, в-третьих, — все это присваивает капитал. В резуль­тате капитал как особое производ­ственное отношение подчиняет себе трудовой процесс. Так складывается формальное (диктуемое социально-экономической формой) подчинение труда капиталу.

Однако безудержное стремление капитала к извлечению не только абсолютной, но и избыточной при­бавочной стоимости, получаемой вследствие первоначального ис­пользования выгод от повышения производительности труда на своем предприятии, приводит (в условиях последующего всеобщего распро­странения инноваций; о современ­ных противоречиях этого процес­са — ниже) к возникновению и росту относительной прибавочной стои­мости, а вместе с тем — техническо­му прогрессу. Последний становится причиной трансформации простой кооперации первоначально в ману­фактуру, а затем — фабрику.

Для нас этот процесс важен прежде всего тем, что развитие даже ману­фактуры приводит к еще одному шагу в процессе подчинения труда капита­лу — формированию частичного ра­ботника. Поскольку труд рабочих на мануфактуре разделен, и отдельный работник выполняет лишь одну из операций, на которой он специали­зирован, постольку он становится не целостным, способным к созданию конечного продукта, а частичным, способным к совершению лишь неко­торой узкопрофессиональной опера­ции. Трудовой процесс в целом в этих условиях становится производитель­ным только при условии, что он ор­ганизован некоторой третьей силой, которой в условиях капитализма и является в большинстве случаев (ко­оперативы пока оставим в стороне) капитал. В результате труд наемного рабочего как частичного работни­ка подчиняется капиталу и по своей технологии, а капитал становится собственником еще одной даровой производительной силы — той, что дает разделение труда.

Но это лишь первый шаг на пути реального (затрагивающего содер­жание трудового процесса, произво­дительные силы) подчинения труда капиталу. Адекватный вид это под­чинение обретает по мере развития машинного производства и форми­рования системы машин — фабри­ки. Здесь работник подчинен уже не только капиталу как особой соци­ально-экономической форме. Он подчинен капиталу технически, ибо на фабрике рабочий — это не более чем придаток машины, дополнение этого «мертвого» (по образному вы­ражению Маркса) труда. С этого мо­мента начинается период господства «мертвого» труда над «живым», а ка­питал и система машин (основной капитал в терминологии «Капитала») становятся синонимами; более того, сама категория «капитал» начинает использоваться и «основным течени­ем» экономической теории, и хозяй­ственной практикой как обозначение прежде всего системы машин.

Апогеем развития реального под­чинения труда капиталу в условиях индустриального производства ста­новятся конвейерная организация труда (так называемый фордизм) и затрагивающий частично даже ручной труд тейлоризм, мелочно регламентирующий наиболее целе­сообразные трудовые движения ра­ботника.

Итак, сущность реального подчине­ния труда капиталу состоит в том, что само содержание процесса про­изводства — технология трудовой деятельности, природа средств про­изводства (система машин) — под­чинено процессу воспроизводства капитала и в свою очередь служит подчинению труда материальным факторам производства как капиталу. Разделение труда, машина, конвейер и т. п. превращают человека в частич­ного работника, являющегося придат­ком системы машин, а сами становят­ся функцией капитала (постоянным капиталом, «мертвым трудом») — си­лой, подчиняющей живой труд логике мертвого, логике ставшей капиталом системы машин. В результате капитал обретает адекватную материально-техническую базу. Ею, повторим, ста­новится система машин, где труд че­ловека, во-первых, разделен (человек превращен в частичного работника, не способного самостоятельно созда­вать полезный продукт) и, во-вторых, подчинен машине (а она является безраздельной собственностью капи­тала, его непосредственным матери­альным воплощением).

этих условиях работник не толь­ко экономически, но и технологи­чески подчиняется капиталу. Более того, он теряет свои ключевые че­ловеческие качества: способность творческого самостоятельного пре­образования материального мира, становясь придатком вещных фак­торов труда, утрачивая свойство це­леполагания (элементы гуманизации труда на современных предприятиях в развитых странах несколько кор­ректируют эту связь, но для большинс­тва предприятий не только второго и третьего, но и первого мира она по-прежнему актуальна). Неслучайно поэтому именно фабрика — система машин — и является технико-про­изводственной основой реального, содержательного подчинения труда капиталу в условиях классически-ка­питалистического индустриального производства.

Все это — всего лишь азы марк­систской политэкономии капита­лизма, и мы не стали бы их повторять, если бы не (1) их принципиальное значение для анализа современного положения, где в постиндустриаль­ных сферах многие из этих фено­менов видоизменяются вследствие развития и производственных от­ношений, и производительных сил, «снимая» (отрицая и сохраняя) клас­сические основы, а также (2) сохра­нение всех этих атрибутов эксплуа­тации и подчинения труда капиталу везде, где сохраняется и/или вос­производится господство индустри­альных и доиндустриальных техно­логий.

Эксплуатация XXI века: конт­рапункты «диффузии» капитала и присвоения прибавочной стоимости, монополистической (сверх)прибъли иинтеллектуальной ренты. Прежде чем рассмотреть наиболее современ­ные формы эксплуатации, предпола­гающие подчинение капиталу твор­ческой деятельности, подчеркнем, что современный глобальный капи­тализм представляет собой сложную систему всех основных «пластов» взаимодействия наемного труда и капитала, характерных для истори­ческой эволюции капиталистическо­го способа производства, «снятых» в его современном пространственном бытии. Проще говоря, современная «география» (социопространствен-ное бытие) мировой капиталисти­ческой системы есть одновременно и живая история капитализма: от доиндустриальных полукрепостни­ческих форм в наиболее отсталых анклавах, через «классическую» экс­плуатацию индустриальных рабо­чих на промышленных предприяти­ях, до более чем специфических форм подчинения капиталу творческой деятельности программистов и учи­телей...

Рассматривая процесс как глобаль­ный, мы можем зафиксировать (воз­вращаясь к вводным ремаркам I час­ти) ряд эмпирически и теоретически легко фиксируемых черт, которые послужат исходным пунктом нашего анализа.

Во-первых, в мире сохраняются многие сотни миллионов лиц, заня­тых преимущественно доиндустри-альным (ручным) или раннеиндуст-риальным трудом и являющихся объектом полуфеодальной-полука­питалистической эксплуатации в формах, наиболее близких тем, что описаны Ф. Энгельсом в «Положении рабочего класса в Англии», К. Марк­сом в заключительных главах I тома «Капитала», посвященных истории капиталистического накопления, В. И. Лениным в «Развитии капита­лизма в России» или. в некоторых довольно реалистических «мыльных операх» российского телевидения XXI века.

Во-вторых, начиная с конца XX и особенно в XXI веке как никогда массовым становится слой класси­ческих индустриальных наемных работников, классическим образом создающих прибавочную стоимость. Количество труда, создающего при­бавочную стоимость классиче­ски капиталистическим способом, ныне как никогда велико, ибо и объ­ем наемного индустриального труда, и его производительность в мире в целом сегодня выше (даже в расче­те на душу населения), чем в любую другую эпоху.

В-третьих, значительная часть работников так называемой сферы услуг, которую принято рассматри­вать как постиндустриальную сферу[5], занята (даже с точки зрения класси­ческой марксистской теории) про­изводительным, то есть создающим стоимость и, соответственно, при­бавочную стоимость, трудом[6]. К ним относятся все те, кто занят в сферах, непосредственно продолжающих функционирование и воспроизвод­ство производительных сил, в том числе — рабочей силы. Соответ­ственно сферами, в которых (с точки зрения классической марксистской теории!) создается стоимость, явля­ются не только та часть торговли, где осуществляется продолжение про­цесса производства материальных благ в широком смысле слова, но и аналогичная ей по своей природе и функциональной роли часть сферы услуг.

Для подтверждения этого тезиса воспользуемся марксовой методо­логией различения дополнитель­ных и чистых издержек обращения. В первом случае это та часть про­цесса торговли, которая связана с процессом функционирования производительных сил и является, как мы уже отметили, продолжени­ем процесса общественного про­изводства в широком смысле слова (в единстве производства, обмена, распределения и потребления). Во втором случае это издержки тор­говли, связанные с функционирова­нием капиталистической формы, то есть без которых мог бы обойтись процесс воспроизводства, если бы он осуществлялся не в капиталис­тической форме.

Так же мы можем различить и два слагаемых капиталистической сферы услуг. Первая ее часть свя­зана с воспроизводством рабочей силы как производительной силы, и потому она производительна по со­держанию — в ней происходит со­здание стоимости и прибавочной стоимости. Вторая связана с вос­производством капиталистической формы бытия человека, порождаю­щей массу фиктивных потребностей и удовлетворяющих их фиктивных услуг. Эта сфера производительна исключительно по форме, причем превратной: занятый здесь капитал присваивает прибыль, но там не со­здается прибавочная стоимость.

Эта методология[7] касается собст­венно капиталистических критери­ев производительности и восходит к марксистской теории производи­тельного труда. В советском и пост­советском марксизме было принято различать вслед за Марксом разные теоретические уровни в определении капиталистических критериев раз­личения производительного и непро­изводительного труда. Эта система критериев была построена на основе метода восхождения от абстрактного к конкретному в соответствии с логи­кой «Капитала». Если оставить в сторо­не критерии, лежащие на уровне про­изводительных сил (производство и воспроизводство средств производс­тва и человека), то она предполагала выделение как минимум следующих основных ступеней:

— предельно абстрактный уровень: производителен материальный труд, создающий стоимость;

— уровень сущности: производите­лен материальный труд, создающий прибавочную стоимость;

— уровень явления и превратных форм: производителен любой труд, позволяющий присваивать прибыль.

Итак, в сфере услуг может быть выде­лена та часть, где создается стоимость и есть наемный труд, то есть происхо­дит создание прибавочной стоимости. Это та ее часть, где создаются услуги, являющиеся необходимым звеном вос­производства рабочей силы, в том числе современной высококвалифици­рованной (к проблеме воспроизводс­тва так называемого человеческого капитала мы еще вернемся).

По-видимому, к этим сферам сле­дует отнести большую часть торгов­ли средствами производства и не-симулятивными потребительскими товарами, а также создающей не-си-мулятивные блага сферы услуг. В по­следнем случае речь может и должна идти о большей части предприятий общественного питания, бытового обслуживания, рекреации и т. п. Точ­но, количественно оценить эту часть занятых мировой экономики мы не беремся, но ориентировочно это должна быть значи­тельная (порядка по­ловины) часть мировой сферы услуг. Подчерк­нем, что большая часть работников соответст­вующих отраслей за­нята специфической формой ручного, ран­не- и позднеиндустриального произ­водительного труда, создающего сто­имость и прибавочную стоимость.

Итак, в традиционных сферах про­изводительного труда, создающих прибавочную стоимость классичес­ким образом, сегодня занято никак не менее половины мировой рабо­чей силы. С учетом накопленной за столетия капитальной стоимости это производство создает ту массу богатства, которая не только обес­печивает современное воспроизвод­ство, но и создает определенные ос­новы для роста паразитирующего на нем (хотя и не только на нем) пре­вратного (бесполезного) сектора.

Таким образом, для современного капитализма характерно сохранение «классических» отношений капита­листической эксплуатации. Соответ­ственно, мы можем сделать вывод, что первый «пласт» подчинения труда современному глобальному капита­лу — «восстановление» классических отношений формального и реально­го подчинения труда капиталу (час­тично ограниченных предшествую­щим периодом социал-реформизма) и, соответственно, извлечения абсо­лютной и относительной прибавоч­ной стоимости. Напомним, что ныне, несмотря на характерное для разви­тых стран сокращение индустриаль­ного материального производства и усложнение социальной структуры, в мире в целом достигла максималь­ного за все предшествующие перио­ды масштаба эксплуатация ручного и индустриального наемного труда.

Не следует также забывать о том, что неолиберальный этап позднего капитализма характеризуется и вос­становлением в большинстве стран (в том числе первого мира, например в США) относительного, а в определен­ные периоды — и абсолютного, обни­щания пролетариата как устойчивых тенденций (так, например, среднеча­совая реальная оплата труда в США за последние двадцать пять лет ХХ века в среднем сокращалась. Разрыв в дохо­дах высших и низших доходных групп увеличился; почти в два раза выросла разница между зарплатой высших ме­неджеров — а это ныне скорее форма получения прибавочной стоимости, чем плата за товар-рабочую силу, и большинства наемных работников).

Второй «пласт» отношений то­тального подчинения труда капита­лу связан с диалектическим снятием (критическим наследованием) в сов­ременных условиях отношений тру­да и капитала, характерных для по­следующего исторического этапа (и одновременно логического уровня) эволюции позднего капитализма. Это новые аспекты эксплуатации и под­чинения труда капиталу, характерные для первого этапа подрыва основ ка­питализма — монополистического капитализма, или империализма. От этого историко-логического этапа эволюции позднего капита­лизма «сохраняется», в частности, многоступенчатая иерархия пере­распределения прибавочной стои­мости в пользу (1) развитых стран;

(2) монополистических объедине­ний этих стран (монопольная [сверх] прибыль) с двойным, тройным и т. д. бременем эксплуатации для наем­ных рабочих развивающихся стран;

(3) финансового капитала. О при­роде этого перераспределения под влиянием «полей зависимости» («ры­ночной власти»), создаваемых круп­ным корпоративным капиталом, и вследствие господства виртуального фиктивного капитала авторы писали ранее и потому здесь не будут возвра­щаться к этим проблемам[8].

От следующего историко-логиче-ского этапа эволюции позднего ка­питализма — социал-реформизма — сохраняется (хотя и в несколько урезанном виде) характерная для раз­витых стран сложная система как огра­ничений эксплуатации в узком смысле слова (от ограничения продолжитель­ности рабочего дня, недели и т. п. до прогрессивного подоходного налога и разнообразных форм социальной защиты), так и «коррекций» механиз­мов формального и реального под­чинения труда (от охраны труда до участия работников в собственности и управлении). Это третий «пласт» современных отношений подчинения труда капиталу.

Однако неолиберальный период не только ограничивает достижения предшествующего этапа, но и под­рывает механизмы их обеспечения: ослабление и снижение роли различ­ных ассоциаций трудящихся, прохо­дящие под давлением неомаркетиза-ции, и «очастнивание» социальной жизни разрушают основы для проти­водействия росту эксплуатации.

Наиболее интересным и сложным с точки зрения марксистской теории эксплуатации на этом уровне иссле­дования становится вопрос о кажу­щемся изменении природы капитала и «преодолении» эксплуатации на­емного труда в связи с появлением многочисленных пенсионных, ин­вестиционных и иных фондов, акку­мулирующих накопления наемных работников и тем самым якобы пре­вращающих их в совокупного капи­талиста. Это достижение «государства всеобщего благоденствия» ныне су­щественно трансформировалось, но базовые его слагаемые сохраняются до сих пор, не уходя в историю, и по­тому требуют анализа.

Тезис о диффузии капитала и гене­зисе «посткапитализма» стал широко распространенным во второй поло­вине ХХ века[9]. На наш взгляд, вывод о переходе мира к «посткапитализму», основанный на тезисах о так назы­ваемом исчезновении капитала как накопленной прибавочной стоимо­сти и превращении его в накопления граждан, в основе своей неверен (во всяком случае, с точки зрения марк­систской теории прибавочной стои­мости). Но не потому, что мы отрица­ем роль пенсионных фондов и других форм сбережений, используемых для капитализации: их роль действитель­ но велика, хотя в глобальной эконо­мике она и не является решающей.

Дело в другом. В пенсионных и иных фондах[10] аккумулируется части­чно необходимый продукт работни­ка (страховая медицина, накопления для образования детей и т. п. слагае­мые воспроизводства квалифициро­ванной рабочей силы), частично при­бавочный продукт общества.

В качестве небольшого отступле­ния подчеркнем проводимое нами здесь различие прибавочного про­дукта общества и прибавочного продукта, присваиваемого частным лицом — как правило капиталистом. Первый, в отличие от последнего, — средства, которые используются в любом обществе (в особенности в условиях позднего капитализма, про­шедшего через период «государства благосостояния» и не до конца от него отказавшегося) на реализацию общенародных нужд: от безопасно­сти до (в современных условиях) за­щиты окружающей среды.

Продолжим наш анализ. Приба­вочный продукт общества в настоя­щее время достаточно велик и в усло­виях не-капиталистической системы общественного присвоения должен был бы использоваться на увеличение продолжительности жизни, рацио­нальное использование свободного времени, содержание уже и еще не­трудоспособных.

В условиях капитализма дело об­стоит сложнее.

Первоначально «классический» капитализм, для которого были ха­рактерны детский труд, низкая про­должительность жизни и т. п., не пред­полагал включения этих расходов в необходимый продукт работника.

Технологический прогресс послед­него столетия обусловил необходи­мость (во всяком случае, в развитых странах) перехода к другому типу ра­ботника. Среднее специальное и вы­сшее образование значительной час­ти работников развитых стран стало условием накопления капитала. Па­раллельно условием воспроизводства рабочей силы «профессионалов» ста­ло увеличение продолжительности и стабильность жизни. В этом же направ­лении действовали такие факторы, как организованная борьба трудящихся и граждан, соревнование с «мировой системой социализма», в конечном итоге — переход к социал-реформиз­му. В результате часть этих расходов в ХХ веке вошла в цену рабочей силы, часть стала вычетом из прибавочной стоимости, перераспределяемым (под давлением оппозиционных ка­питалу сил) в пользу трудящихся.

Кризис социал-реформизма и «общества двух третей», частичное сворачивание социальных расходов и т. п. привели к тому, что (1) в ряде случаев эти расходы в целом сокра­тились; (2) изменилась пропорция между их частным и общественным слагаемыми: относительно увели­чились расходы за счет сбережений работников, относительно — а в ряде стран и абсолютно — сократились общественные расходы и (3) усили­лась концентрация этих сбережений в частных фондах.

Последнее особенно важно, ибо указывает на то, что на нынешнем этапе инволюции капитала стала раз­ворачиваться приватизация капита­лом части как необходимого продук­таработника, так и общественного прибавочного продукта, использу­емой на социально-гуманитарные цели Эта приватизация и стала ре­альным содержанием того процесса, который, по-видимому имеет вид... диффузии капитала и капитализма.

Кроме того, следует учитывать, что эти сбережения в значительной час­ти осуществляются теми наемными работниками, чья зарплата являет­ся с точки зрения марксизма частью прибавочной стоимости (и шире — прибавочного продукта, имеющего стоимостную форму), создаваемой трудом работников материального производства и креатосферы. К чис­лу наемных работников, получающих такие доходы, относятся все работ­ники превратного сектора (большая часть специалистов в области фи­нансов, маркетинга, пиара и иных создателей симулякров, работников масс-культуры, частных юристов, по-литтехнологов, звезд и «звездочек» шоу-бизнеса и профессионально­го спорта и т. п.), а также все высшие менеджеры в той части, в какой их доходы образуются из прибавочной стоимости (прибыли), лишь облека­ясь в форму зарплаты. В последнем случае никакой «диффузии капитала» вообще не происходит: используемые для инвестиций доходы этих «работ­ников», намеренно повторим, суть не что иное, как часть прибавочной сто­имости, присваиваемой совокупным общественным капиталом.

Итак, оставаясь на этом уровне ис­следования, мы можем зафиксиро­вать, что и в современной глобальной экономике одним из основных источ­ников доходов и образования капи­тала остается «классическая» при­бавочная стоимость, создаваемая производительным трудом наемных работников (ниже мы покажем, что ныне другим таким источником ста­новится имеющее стоимостную фор­му всеобщее богатство, создаваемое творческим трудом в креатосфере).

Эти источники, однако, трансфор­мируются в инвестиции и личное пот­ребление сложной системы классов и промежуточных слоев капиталисти­ческого общества (в том числе корпо­ративной номенклатуры, «професси­оналов» и т. п.; о социальной природе и структуре этих слоев —ниже), опо-средуясь сложной системой преврат­ных форм. Одна из них — закамуфли­рованное присвоение прибыли (в том числе в материальном производстве) в форме зарплаты и других доходов высших менеджеров и «профессио­налов». Другая, едва ли не еще более важная, — перераспределение час­ти создаваемой в мире прибавочной стоимости (включая часть «заработ­ной платы» высших служащих и «про­фессионалов») в пользу превратного сектора. Это перераспределение идет через два основных канала: инвес­тиции в превратный сектор средств накопления фирм (только один при­мер: до Мирового кризиса корпора­ции нефинансового сектора США до половины своей прибыли получали от инвестиций в финансовые спеку­ляции) и направление в тот же сек­тор личных сбережений, источником которых является прибавочная стои­мость и интеллектуальная рента.

Кроме того, напомним, что для поз­днего капитализма (особенно перио­да неолиберализма) характерна при­ватизация корпоративным капиталом сберегаемой для воспроизводства вы­сококвалифицированного работника части необходимого общественного продукта (стоимости рабочей силы). Эта часть также используется для вос­производства капитала, в том числе вложений в превратный сектор.

Наконец, сложная система пере­распределения характерна для дохо­дов, получаемых из такого источни­ка, как интеллектуальная рента (это прибыль корпораций — собствен­ников интеллектуального «капитала» и часть доходов работников-интел­лектуалов). Они также в части сбере­жений становятся источником вос­производства капитала, в том числе превратного сектора. Далее ресурсы последнего, равно как имеющее сто­имостную форму богатство, созда­ваемое в креатосфере, и прибыль материального производства прямо и косвенно (через сбережения из «за­рплаты») превращаются в источники образования новой капитальной сто­имости.

Эти процессы показывают, как про­исходит камуфлирование процесса эксплуатации и создается объектив­ная видимость того, что капитал как таковой (частная собственность фи­зического лица, нанимающего наем­ного работника) исчез, а присутствует всего лишь сбережение доходов ра­ботников, используемое «професси­оналами» для расширенного воспро­изводства экономики.

И все же наиболее интересен для данного материала четвертый «пласт» подчинения труда — новые отношения эксплуатации, формиру­емые на нынешнем этапе позднего капитализма. Это отношения эксплу­атации творческой деятельности и подчинения корпоративному ка­питалу Человека как Личности (а не только рабочей силы).

Современный капитал — это от­нюдь не только классическое индуст­риальное производство, но и сферы творческой деятельности, где занят «креативный класс»[11]. Именно здесь возникают новые формы капитали­стической эксплуатации, ибо, как будет показано ниже, современный капитал частично присваивает бо­гатство, создаваемое всеобщим твор­ческим трудом. А к сферам, где зна­чимую роль в деятельности играют творческие компоненты (мы их на­звали креатосферой — пространс­твом и временем предметных, де­ятельных и личностных измерений творчества[12]), сегодня относится широкий круг отраслей обществен­ного воспроизводства. Это обучение и воспитание во всем их многообра­зии, здравоохранение, техническое и научное творчество, рекреация природы и общества, производи­тельная часть управленческого тру­да, искусство и др. Труд во всех этих сферах производителен, но уже не по собственно капиталистическим, а по общечеловеческим критериям, ибо служит воспроизводству и развитию рода Человек в любых общественных системах.

В марксистской теории хорошо известно, что этот всеобщий твор­ческий труд не создает стоимость, но образует действительное (не-симулятивное) общественное бо­гатство, получающее в условиях тотального рынка форму стоимо-сти[13]. Эта стоимостная форма для него является превратной, но само данное общественное богатство ре­ально, производительно и лежит в основе воспроизводства материаль­ных и культурных благ, присваивае­мых современным капиталом. Более того, в условиях частной собствен­ности на результаты творческой деятельности оно в значительной степени бесплатно присваивается капиталом в виде так называемой интеллектуальной ренты, являю­щейся основной формой дохода от такой деятельности в условиях позд­него капитализма.

Механизм и природу этих пре­вращений мы рассмотрим в после­дующих разделах этой главы. Здесь же нам важно зафиксировать доста­точно широко известный и эмпири­чески фиксируемый феномен: мень­шая часть интеллектуальной ренты составляет некоторый «добавок» (сверх стоимости рабочей силы), скрытый в заработной плате наем­ного работника-«интеллектуала», большая часть присваивается соб­ственником «креативной корпора­ции», использующей наемный твор­ческий труд. Еще одна часть этой ренты присваивается креативными работниками, чей труд не является наемным, но и здесь значительная часть этих рентных доходов реин­вестируется (опосредуясь формой сбережений) в капиталистическое воспроизводство. Так интеллекту­альная рента становится, наряду с классической прибавочной сто­имостью, основным источником прибыли современного капитала.

Итак, современная система экс­плуатации предполагает контра­пункт, противоречивую и далеко не всегда органичную интеграцию че­тырех историко-логических «плас­тов» (подсистем производственных отношений) эксплуатации труда капиталом:

— «классическую» систему отноше­ний производства (наемным трудом) и присвоения (капиталом) «обычной» прибавочной стоимости;

— отношения производства и при­своения монополистической сверх­прибыли и финансовой прибыли;

— снятые неолиберализмом (вос­производимые в урезанно-дефор­мированном виде) отношения пере­распределения части прибавочной стоимости и «диффузии» капитала;

— отношения эксплуатации креа­тивной деятельности и присвоения интеллектуальной ренты и другие, специфические именно для совре­менного этапа слагаемые тотальной гегемонии капитала и, в частности, эксплуатации.

К исследованию последней про­блемы мы обратимся ниже.

Характеристика системы отно­шений подчинения труда капиталу и эксплуатации, характерных для современного этапа позднего капи­тализма, неслучайно обусловила ак­цент на проблеме субъекта творче­ской деятельности. Именно здесь, в противоречиях нелинейной транс­формации находящегося в процессе заката «царства необходимости» и нарождающейся креатосферы (на­зываемой ныне преимущественно по ее внешним признакам «обще­ством знаний»), и лежит наиболее актуальный блок проблем современ­ного капитала. На поверхности яв­лений он проявляется в проблемах капиталистической организации труда интеллектуалов, интеллекту­альной собственности и т. п. Но в ос­нове этих вопросов лежит «пробле­ма проблем»: противоположность творческой по своему содержанию деятельности и отношений отчуж­дения, свойственных для системы глобальной гегемонии корпоратив­ного капитала.

Продолжение >>

БУЗГАЛИН Александр, КОЛГАНОВ Андрей