Сон и общество

 

Сотню лет назад менее 2% населения США спали ночью шесть часов или меньше. Теперь это делают почти 30% взрослых американцев. Линзы опроса 2013 года, проведенного Национальным фондом сна, четко фокусируются на проблеме нехватки сна. Более 65% взрослого населения США не получают рекомендованные семь-девять часов сна каждую ночь в течение недели. Совершим кругосветное путешествие и увидим, что дела обстоят нелучшим образом по всему земному шару. В Великобритании и Японии, например, 39 и 66% всего взрослого населения соответственно спят менее семи часов. Глубокие потоки пренебрежительного отношения ко сну циркулируют по всем развитым странам, и по этой причине Всемирная организация здравоохранения в настоящее время обозначает нехватку сна в обществе как глобальную эпидемическую проблему. Если рассматривать в целом, каждый второй взрослый в развитых странах (приблизительно 800 миллионов человек) не получит достаточно необходимого сна на наступающей неделе.

 

Важно, что многие из этих людей не сообщают о своем желании меньшего сна или потребности в таковом. Если вы проанализируете время, затрачиваемое в развитых странах мира на сон в выходные, то цифры будут совсем другими. Теперь уже не жалкие 30% взрослых (которые в среднем спят по восемь часов), а почти 60% из общего числа пытаются попировать восемью часами сна или более. Каждые выходные множество людей отчаянно пытаются выплатить задолженность по сну, накопленную за неделю. Сон не похож на кредитную или банковскую систему. Мозг не может восстановить весь сон, которого был лишен. Мы не можем накапливать банковский долг без начисления пени, точно так же не можем выплатить долг по сну с опозданием.

 

Но почему эта проблема должна волновать не отдельного человека, а все общество? Если мы изменим отношение ко сну и увеличим количество сна, будет ли это иметь значение для нашего сообщества как человеческой расы, для наших профессий и корпораций, для производительности труда, для зарплат, образования наших детей или даже для нашей морали? Неважно, кто вы — руководитель-бизнесмен или наемный работник, директор больницы, практикующий врач или медсестра, государственный служащий или военный, политик или работник здравоохранения, человек, которому медицинская помощь может понадобиться в любой момент, или родитель, — ответ несомненно «да», и причин для этого больше, чем вы можете себе представить.

 

Ниже я предлагаю четыре различных, понятных примера того, как недостаточный сон влияет на ткань человеческого общества. Мы рассмотрим: сон на рабочем месте, пытки (да, пытки), сон в контексте образовательной системы и сон в медицине и здравоохранении.

 

 

Депривация сна разрушает многие из ключевых качеств, требуемых для большинства форм занятости. Почему же мы тогда переоцениваем служащих, которые недооценивают сон? Мы расхваливаем энергичного сотрудника, который сидит за электронной почтой в час ночи, а потом приходит в офис в 5:45 утра; мы восхваляем «воина аэропортов», который пересек пять различных временных поясов за семь полетов в течение восьми прошедших дней.

 

Во многих бизнес-культурах остается необоснованная, но крепкая самодовольная убежденность в бесполезности сна. Это странно, учитывая, насколько внимателен профессиональный мир к другим сферам — здоровью, безопасности и поведению сотрудников. Как отмечал мой гарвардский коллега доктор Цейслер, на работе существуют бесчисленные положения, касающиеся курения, употребления алкоголя или наркотиков, этики поведения и профилактики травм или заболеваний. Но недостаток сна — еще один пагубный, потенциально смертельный фактор — обычно допускается или даже, что очень печально, поощряется. Такая установка существует отчасти потому, что многие руководители ошибочно ставят знак равенства между временем выполнения задания и завершением задания и производительностью. Но даже в промышленную эпоху фабричной работы это было неверно. Это грубейшее заблуждение, и к тому же дорогостоящее.

 

Исследование, проведенное в четырех крупных американских компаниях, показало, что недосып обходится почти в 2000 долларов в год на сотрудника за счет потерянной производительности труда. Эта цифра поднялась до более чем 3500 долларов на сотрудника среди тех, кто испытывал наибольшую нехватку сна. Может показаться незначительным, но поговорите с бухгалтерами, которые отслеживают подобные вещи, и вы обнаружите, что чистые потери капитала в этих компаниях составляют 54 миллиона долларов в год. Спросите любой совет директоров, хотели бы они откорректировать одну-единственную проблему, которая грабит их компанию более чем на 50 миллионов долларов в год, и голосование будет мгновенным и единогласным.

 

Независимый отчет научно-исследовательской корпорации РЭНД по вопросу о том, во что обходится недостаток сна сотрудников, — это пробуждающий и отрезвляющий звонок для генеральных и финансовых директоров. Люди, которые в среднем ночью спят меньше семи часов, потрясающе дорого обходятся своей стране по сравнению с сотрудниками, которые спят больше восьми часов за ночь. На рис. 1A показано, что недосып обходится Америке и Японии в 411 миллиардов долларов и 138 миллиардов долларов в год соответственно. За ними идут Великобритания, Канада и Германия.
 

 

 

 

Разумеется, на эти цифры влияют размеры страны. Стандартизированный способ оценить воздействие — сделать это с помощью валового внутреннего продукта (ВВП), общей оценки производственной прибыли страны, или ее экономического здоровья. Если смотреть с этой точки зрения, то ситуация выглядит еще более безрадостной, чем показано на рис. 1Б. Недостаток сна лишает большинство стран более чем 2% их ВВП, что приближается к военным расходам каждой из стран. Это почти столько же, сколько каждая страна инвестирует в образование. Только подумайте, если бы мы ликвидировали национальный «долг по сну», мы могли бы почти удвоить процентное содержание ВВП, выделяемое на образование наших детей. Еще один аргумент в пользу того, что достаточный сон оправдан с финансовой точки зрения и должен стимулироваться на государственном уровне.

 

Почему люди причиняют такой значительный финансовый ущерб своим компаниям и экономике страны в целом, когда они недосыпают? Многие компании из рейтинга Fortune Global 500, в которых я выступал с презентациями, заинтересованы в ключевых показателях эффективности, или измеримых показателях, таких как чистый доход, скорость достижения цели или коммерческий успех. Эти показатели зависят от многих качеств сотрудников, в число которых обычно включают: творческий подход, интеллект, мотивацию, усилия, продуктивность, эффективность работы в группе, а также эмоциональную стабильность, общительность и честность. Все из них систематически разрушаются из-за недостатка сна.

 

Ранние исследования продемонстрировали, что более короткий сон предопределяет более низкую производительность и медленное завершение базовых задач. То есть сонный сотрудник — непродуктивный сотрудник. Невысыпающиеся люди также принимают менее точные решения, связанные с рабочими проблемами, встающими перед ними, – и вообще реже принимают решения.

 

С тех пор мы разработали больше связанных непосредственно с работой заданий, чтобы исследовать влияние недостатка сна на усердие сотрудников, их производительность и творческий подход. В конце концов, креативность превозносится как двигатель инноваций в бизнесе. Предоставим участникам эксперимента возможность выбирать между рабочими задачами, требующими разных усилий, от легких (например, прослушивание голосовой почты) до напряженных (например, помощь в создании сложного проекта, требующего продуманности решений и творческого планирования), и мы обнаружим, что те, кто спали меньше в предшествующие дни, выбирают менее сложные задания. Они склоняются к более легким путям и выдают менее творческие решения в процессе работы.

 

Возможно, что тип людей, которые решают спать меньше, — это как раз те люди, которые предпочитают избегать сложных задач, и одно никак напрямую не связано с другим. Ассоциация не доказывает причинную обусловленность. Однако повторите точно такой же эксперимент с участием одних и тех же людей дважды, но первый раз после ночи полноценного сна, а второй — после недосыпа, и вы увидите тот же самый «эффект лени», вызванный недостатком сна. Недосып действительно является причинным фактором.

 

Следовательно, невысыпающиеся сотрудники не будут продвигать ваш бизнес вперед с продуктивными новыми идеями. Подобно группе людей на велотренажерах, все будут крутить педали, но окружающая обстановка не поменяется. Ирония, которую не осознают сотрудники, заключается в том, что, когда вы спите недостаточно, вы работаете менее продуктивно, и, таким образом, вам необходимо больше времени для достижения цели. Это означает, что вам часто приходится работать допоздна, вы приезжаете домой позже, позже ложитесь спать, и вам необходимо встать раньше, что создает негативную петлю обратной связи. Зачем кипятить чайник на средней мощности, когда можно вскипятить его в два раза быстрее на максимуме? Мне часто говорят, что не хватает времени на сон из-за того, что очень много работы. Не собираясь затевать спор, я отвечаю, что, возможно, причина того, что к концу дня остается много несделанных дел, кроется именно в недостатке ночного сна.

 

Интересно, что участники вышеупомянутых исследований не оценивают самих себя как недостаточно усердных или менее эффективных работников, когда они не высыпаются, хотя верно и то и другое. По-видимому, они просто не осознают, что ухудшилось их усердие и производительность, — это вопрос субъективного неправильного восприятия своих способностей в состоянии недосыпа. Даже самые простые повседневные занятия, требующие небольших усилий, — такие как аккуратное одевание перед работой, — после недосыпа кажутся более сложными. Людям также меньше нравится их работа, когда они недосыпают, — возможно, неудивительно, ведь нехватка сна оказывает на человека гнетущее воздействие.

 

Сотрудники, страдающие от недосыпа, являются не только менее производительными, менее мотивированными, менее креативными, менее счастливыми и более ленивыми, но они также совершают больше неэтичных поступков. Репутация в бизнесе может быть решающим фактором. Если в вашем бизнесе есть страдающие от недосыпа сотрудники, это делает вас более уязвимым в плане приобретения сомнительной репутации. Ранее я описывал результаты экспериментов со сканированием мозга, которые показывают, что лобная доля, важная для самоконтроля и управления эмоциональными импульсами, выключается из-за нехватки сна. В результате участники эксперимента становились менее стабильными в эмоциях и поспешными в принятии решений и выборе. Можно с уверенностью ожидать такого же результата в тех рабочих условиях, где ставки более высоки. 

 

Исследования на рабочем месте показали, что сотрудники, которые спят ночью менее шести часов, значительно больше склонны отклоняться от нормы и с большей долей вероятности способны солгать на следующий день, чем те, кто спит более шести часов. Результаты плодотворной работы, осуществленной доктором Кристофером Барнсом, исследователем из бизнес-школы Фостера в Вашингтонском университете, показали, что чем меньше человек спит, тем выше вероятность того, что он способен совершить нечестный поступок. Барнс также обнаружил, что сотрудники, страдающие от недосыпа, склонны обвинять коллег в собственных ошибках и даже пытаться приписать себе успехи других, что едва ли способствует созданию слаженной команды и гармоничной атмосферы на работе.

 

Этически девиантное поведение, связанное с нехваткой сна, также пробирается на рабочую площадку под маской социальной лености. Этот термин употребляется в отношении человека, который в условиях групповой деятельности решает прикладывать меньше усилий, работая в этой группе, нежели работая в одиночку. Человек видит возможность ослабить свое рвение и спрятаться за коллективной напряженной работой других. Сам он выполняет меньший объем работы, которая обычно оказывается или неправильной, или более низкого качества по сравнению с его же результатами в условиях независимой деятельности. Таким образом, сонные сотрудники выбирают более эгоистичный путь наименьшего сопротивления, когда работают в команде, изворотливо фланируя с билетом социальной лености в кармане. Это ведет не только к более низкой производительности работы всей группы, но и нередко создает чувство негодования или межличностной агрессии среди членов команды.

 

Людям, занятым в бизнесе, стоит взять на заметку, что данные многих подобных исследований свидетельствуют о вредоносном воздействии на результаты бизнеса даже незначительных сокращений количества сна. Уменьшение продолжительности сна на время всего от двадцати до шестидесяти минут может обернуться разницей между честным, эффективным, креативным, склонным к новшествам и взаимодействию сотрудником и работником, который таковым не является.

 

Изучите воздействие недостатка сна на исполнительных директоров и супервайзеров, и картина будет столь же впечатляющей. Неэффективный руководитель разнообразными способами влияет на подчиненных, которые от него зависят. Мы часто думаем, что хороший или плохой начальник — это стабильная характеристика. Но это не так. Эффективность руководства кардинально меняется день ото дня, изменяя при этом среднее соотношение эффективности руководства от начальника к начальнику. Но чем же объясняются взлеты и падения лидерской способности эффективно руководить день за днем? Количество сна — определенно один из явных факторов.

 

Существует обманчиво простое, но умное исследование, в котором отслеживали сон руководителей в течение нескольких недель и сопоставляли эти данные с выполнением лидерских обязанностей на основании отзывов подчиненных. (Должен заметить, что сами сотрудники понятия не имели, как хорошо их босс спал ночью, что повышало объективность суждения.)

 

Более низкое качество сна, по сообщениям начальника, точно позволяло предсказать неважный самоконтроль и неуважительное отношение к подчиненным на следующий день, что отмечали и сами сотрудники. Был и еще один, такой же интригующий результат: в те дни, когда начальник накануне спал плохо, сами сотрудники, даже хорошо отдохнувшие, проявляли в течение этого дня меньшую заинтересованность и усердие. Это был эффект цепной реакции, при котором последствия нехватки сна у человека, старшего по служебному положению, передавались, как вирус, даже хорошо отдохнувшим подчиненным, заражая их потерей интереса к работе и пониженной продуктивностью.

 

Как впоследствии было обнаружено, эта реакция объясняется тем, что невысыпающиеся менеджеры и крупные руководители менее харизматичны, им становится труднее вдохнуть в свою команду энтузиазм и драйв. К несчастью для боссов, невыспавшийся сотрудник ошибочно воспринимает хорошо отдохнувшего начальника как значительно менее

вдохновляющего и харизматичного, чем он есть на самом деле. Можно лишь представить, как влияет на успех бизнеса ситуация, когда оба — и начальник, и подчиненный — перерабатывают и недосыпают.

 

Позволяя служащим, супервайзерам и руководителям приходить на работу хорошо отдохнувшими и поощряя их в этом, мы превращаем их из работников, лишь производящих впечатление деловых, однако неэффективных на самом деле, в работников с высокой производительностью труда, честных, приносящих пользу; в людей, которые вдохновляют, поддерживают друг друга и помогают друг другу. Унции сна вернутся фунтами бизнеса.

 

Сотрудники также выигрывают в финансовом плане, когда увеличивается время сна. В среднем те, кто спят дольше, зарабатывают больше, как обнаружили экономисты Мэтью Гибсон и Джеффри Шредер, анализируя оплату труда работников в разных районах Соединенных Штатов. Они исследовали небольшие города примерно одинакового социального, образовательного и профессионального статуса в одной и той же временной зоне, но в крайнем западном и крайнем восточном районах этих зон, которые значительно отличаются количеством светлого времени суток. Работники в крайних западных частях получали больше солнечного света вечером и, соответственно, в среднем ложились спать на час позже, чем жители восточных районов. Однако все работники в обоих регионах должны были каждое утро вставать одновременно, поскольку находились в одной и той же временной зоне и работали по одному и тому же графику. Следовательно, обитатели западных районов в этой временной зоне имели меньше возможностей для сна, чем жители восточных.

 

Вынеся за скобки многие другие потенциальные факторы и воздействия (например, благополучие региона, цены на жилье, стоимость жизни и т. д.), исследователи обнаружили, что час дополнительного сна оборачивался значительно более высокими зарплатами в восточных областях, примерно от 4 до 5%. Возможно, вы презрительно фыркнете на такое вложение от шестидесяти минут сна, но это не пустяк. Среднее повышение зарплаты в США составляет примерно 2,6%. Большинство людей сильно мотивированы на повышение и расстраиваются, когда этого не происходит. Представьте, что можно получить почти двойную прибавку — не за счет большего количества работы, а за счет большего количества сна!

 

Дело в том, что большинство людей готовы пожертвовать сном ради высокой зарплаты. Недавнее исследование в Корнеллском университете охватило сотни американских работников, которых поставили перед выбором: или 80000 долларов при нормальном количестве рабочих часов и с возможностью примерно восьми часов сна, или 140000 долларов в год с постоянными переработками и лишь шестью часами сна каждую ночь. К сожалению, большинство людей выбрали второй вариант: получать больше, спать меньше. В этом и заключается ирония, учитывая, что можно иметь и то и другое, о чем мы говорили

выше.

 

Корпоративная ментальность достижения успеха за счет сокращения сна, о которой громко и с гордостью кричат на каждом углу, в корне неверна, что и подтвердил проведенный нами анализ. Крепкий сон — крепкий бизнес, и это совершенно ясно. Тем не менее многие компании продолжают намеренно практиковать модель антисна. Такое отношение, непоколебимое, словно мухи, застывшие в янтаре, держит их бизнес в состоянии стагнации, в отсутствие инноваций и производительности, порождая у сотрудников ощущение несчастья, неудовлетворенности и ухудшая их здоровье.

 

Однако увеличивается число компаний, в которых дальновидные руководители изменили рабочие модели, реагируя на результаты исследований, и даже приглашают ученых вроде меня с лекциями для сотрудников, чтобы научить руководящих работников понимать и ценить важность полноценного сна. Например, компании Procter & Gamble Co. и Goldman Sachs Group, Inc. предлагают своим сотрудникам бесплатные курсы «гигиены сна». В их помещениях было установлено дорогое высококачественное освещение, чтобы помочь работникам регулировать циркадные ритмы, улучшая циклы выработки мелатонина.

 

Компании Nike и Google приняли более свободный рабочий график, позволяя сотрудникам соотносить свое рабочее время с индивидуальными циркадными ритмами и природным хронотипом, в зависимости от того, к жаворонкам или совам относится человек. Изменение в образе мыслей настолько радикально, что эти ведущие корпорации даже позволяют сотрудникам спать на работе. В корпоративных зданиях находится множество комнат для релаксации с отсеками для сна. Сотрудники могут не отказывать себе в отдыхе в течение рабочего дня в этих зонах тишины, повышая производительность и креативность, улучшая свое здоровье и снижая количество пропусков.

 

Такие изменения отражают явный отход от драконовских времен, когда служащие, замеченные задремавшими на рабочем месте, наказывались, получали дисциплинарные взыскания или даже сразу увольнялись. К сожалению, многие руководители и менеджеры все еще не признают важность полноценного сна для сотрудников. Они полагают, что создание таких условий демонстрирует «мягкий подход». Но не стоит заблуждаться: такие компании, как Nike и Google, столь же прозорливы, сколь и прибыльны. Они воспринимают важность сна благодаря его доказанной долларовой стоимости.

 

Одна организация больше и дольше других знает о профессиональной пользе сна. В середине 1990-х NASA детально изучало науку сна и его положительное влияние на работу астронавтов. Они обнаружили, что короткий сон — продолжительностью примерно двадцать шесть минут — приносит 34%-ное улучшение выполнения задачи и более чем 50%-ное увеличение общего состояния бодрости. Эти результаты породили так называемую «культуру дремы» NASA, распространенную на сотрудников наземных служб этой организации.

 

Какие бы критерии успешности бизнеса мы ни использовали — размеры прибыли, доминирование на рынке, эффективность, творческий подход сотрудников или удовлетворение и благополучие работников, — создание необходимых условий для служащих, чтобы они могли высыпаться ночью или отдыхать на рабочем месте днем, должно рассматриваться в качестве новой формы физиологически вводимого венчурного капитала.

 

 

Бизнес — это не единственная сфера, где сталкиваются депривация сна и этика. Правительство и армия обнажают более позорный изъян. Потрясенное психическим и физическим вредом, который вызывает длительное лишение сна, руководство Организации рекордов Гиннесса отказалось признавать попытки побить мировой рекорд депривации сна. Они даже начали удалять рекорды депривации сна из архивов, не желая способствовать будущим попыткам намеренного воздержания ото сна.

 

По сходным причинам у ученых имеются лишь ограниченные доказательства долгосрочных воздействий полной депривации сна (более ночи или двух). Мы считаем морально неприемлемым навязывать человеку такое состояние и начинаем распространять эти принципы и на другие биологические виды.

 

Правительства некоторых стран не разделяют подобные моральные ценности. Там лишают людей сна помимо их воли, используя депривацию сна в качестве пытки. Но я обращаюсь к этой теме, поскольку она наглядно иллюстрирует, как человечество должно переоценить свои взгляды на сон на самом высоком уровне общественной структуры — на государственном, — и ясно демонстрирует, как мы можем сформировать прекрасную цивилизацию посредством уважительного, а не пренебрежительного отношения ко сну.

 

Доклад 2007 года, озаглавленный «Не оставляйте следов: усиленные техники допроса и риск уголовного преступления» (Leave No Marks: Enhanced Interrogation Techniques and the Risk of Criminality), приводит тревожный перечень методов дознания на сегодняшний день.

 

Документ был составлен организацией «Врачи за права человека» (Physicians for Human Rights), выступающей за то, чтобы положить конец пыткам людей. Как подсказывает заголовок доклада, многие современные методы допроса с использованием пыток позорным образом нацелены на то, чтобы не оставлять свидетельств физического насилия. Депривация сна вполне подходит для достижения этой цели, принудительное лишение сна все еще используется для допросов в некоторых странах, включая Мьянму, Иран, Ирак, США, Израиль, Египет, Ливию, Пакистан, Саудовскую Аравию, Тунис и Турцию.

 

Как ученый, хорошо знакомый с особенностями сна, я активно выступаю за отмену этой практики, подкрепляя свою позицию двумя очевидными фактами. Первый и менее важный обусловлен практическими соображениями. С точки зрения допроса условия депривации сна плохо подходят для добывания надежной и дающей основание для судебного преследования информации. Недостаток сна, даже в умеренных количествах, ухудшает психические и умственные способности настолько, что сложно было рассчитывать на получение достоверной информации. К таким ухудшениям относятся невозможность точных воспоминаний, эмоциональная нестабильность, которая мешает логическому мышлению и даже базовому пониманию речи. Еще хуже, что депривация сна повышает девиантное поведение и делает человека способным на ложь и нечестные поступки. Сопоставимое с комой, принудительное лишение сна приводит человека в состояние, когда от него трудно получить надежную и заслуживающую доверия информацию: спутанное сознание, способное на любые фальшивые признания, которые, без сомнения, могут оказаться на руку тюремщикам. Недавнее научное исследование доказывает, что одна ночь лишения сна вдвое и даже вчетверо увеличивает вероятность того, что самый честный человек может признаться в том, чего он на самом деле не совершал. Таким образом, можно изменить отношение человека к чему-либо, его поведение и даже крепкие убеждения, просто лишив этого человека сна.

 

Красноречивое, хотя и печальное подтверждение этого факта предоставил бывший премьер-министр Израиля Менахем Бегин в своей автобиографии «В белые ночи». В 1940 году (до того, как стать премьер-министром в 1977 году) Бегин был арестован советскими властями, и к нему применяли метод продолжительного лишения сна. Об этом своем опыте (который большинство правительств мягко называют «менеджментом сна пленного») он пишет:

 

 

Второй и более убедительный аргумент за отмену вынужденной депривации сна — это постоянный физический и психический вред, который она наносит. К сожалению, хотя это удобно для следователей, наносимый вред не так заметен внешне. Что касается психики, продолжительная депривация сна в течение нескольких дней возбуждает мысли о самоубийстве и попытки самоубийств, то и другое среди заключенных случается гораздо чаще по сравнению с обычными людьми. Недостаточный сон еще больше подпитывает разрушительное и непреходящее состояние депрессии и тревожности. В физиологическом плане продолжительная депривация сна повышает вероятность сердечно-сосудистых нарушений, таких как инфаркт или инсульт, ослабляет иммунную систему, таким образом способствуя развитию инфекционных и онкологических заболеваний, а также развитию бесплодия.

 

Некоторые федеральные суды США придерживаются таких же порицающих взглядов на подобные практики, руководствуясь тем, что депривация сна нарушает 8-ю и 14-ю поправки к Конституции США, касающиеся защиты от жестокого и бесчеловечного наказания. Их логическое обоснование было здравым и непробиваемым: «сон», как было заявлено, должен считаться одной из «базовых жизненных потребностей», каковой он действительно является. Тем не менее Министерство обороны не соблюдало это постановление, разрешая 24-часовые допросы арестованных в заливе Гуантанамо в 2003–2004 годах. Такое отношение остается допустимым и по сегодняшний день; как заявляется в приложении к исправленному Боевому уставу армии США, сон заключенных могут ограничивать всего лишь до 4 часов каждые двадцать четыре часа до четырех недель. Отмечу, что дело не всегда обстояло таким образом. В гораздо более раннем издании того же руководства от 1992 года утверждалось, что продолжительная депривация сна — явный и бесчеловечный пример «психологической пытки».

 

Лишение человека сна без его добровольного согласия и тщательного медицинского наблюдения — это варварский инструмент насилия с физиологической и биологической точек зрения. Если оценивать его с точки зрения долгосрочного влияния на смертность, то оно находится на одном уровне с голоданием. Пора заканчивать часть, посвященную пыткам, в том числе и с помощью депривации сна — этой неприемлемой и бесчеловечной практики, той, на которую, как я полагаю, в будущие годы мы будем оглядываться с сильнейшим чувством стыда.

 

 

Более чем в 80% государственных средних школ в США занятия начинаются до 08:15. Почти в 50% из них — до 07:20. На занятия в 07:20 школьные автобусы начинают забирать детей примерно в 05:45. В результате некоторые дети и подростки должны просыпаться в 05:30, в 05:15 или даже раньше, и так пять дней в неделю в течение многих лет. Это безумие. Могли бы вы сосредоточиться и изучить большой объем материала, проснувшись так рано? Учтите к тому же, что 05:15 для подростка — это не то же самое, что 05:15 для взрослого. Ранее мы отмечали, что циркадный ритм подростков кардинально сдвигаетс вперед, на 1–3 часа. Поэтому мне бы следовало сформулировать свой вопрос взрослому следующим образом: могли бы вы сосредоточиться и изучать что-либо после того, как вас растолкали в 03:15, и так день за днем? Были бы вы в прекрасном расположении духа? Легко бы вам было ладить со своими коллегами и вести себя любезно, терпеливо, уважительно, соблюдая все приличия? Разумеется, нет. Так почему же тогда мы требуем этого от миллионов подростков и детей в развитых странах? Несомненно, это не лучший вариант организации обучения. И такая модель никоим образом не способствует укреплению физического и психического здоровья наших детей.

 

Обусловленное ранним началом занятий состояние хронической депривации сна особенно тревожно, если учесть, что подростковый возраст — это самый уязвимый период жизни для развития хронических психических заболеваний, таких как депрессия, тревога, шизофрения и суицидальность. Неоправданное разрушение сна подростка может сыграть свою роковую роль в опасный переходный период между психологическим благополучием и пожизненным психиатрическим заболеванием. Это резкое заявление, но я делаю его обдуманно и на основе доказательств. В 1960-е годы, когда функции сна были еще мало изучены, исследователи в течение недели выборочно лишали молодежь быстрого сна, а следовательно, и сновидений, но оставляли им медленный сон.

 

Испытуемые, которым не повезло стать участниками этого исследования, проводили все время в лаборатории с электродами на голове. Ночью, как только они входили в состояние быстрого сна, лаборант тотчас входил в спальню и будил участников эксперимента. Затем участникам со слипающимися глазами приходилось в течение 5–10 минут решать математические задачки, что не позволяло им проваливаться обратно в сон со сновидениями. И как только они все-таки засыпали и возвращались в быстрый сон, процедура повторялась. Час за часом, ночь за ночью все это продолжалось в течение целой недели. Медленный сон оставался в значительной степени нетронутым, но количество быстрого сна было сокращено до минимального.

 

Не потребовалось всех семи ночей депривации сна со сновидениями, как начало проявляться ее воздействие на психическое здоровье испытуемых. Уже к третьему дню участники демонстрировали симптомы психоза. Они стали испытывать патологический страх, тревожность, и у них появились галлюцинации. Они слышали то, чего не было, и видели то, чего на самом деле не происходило. У них также появилась паранойя. Некоторые считали, что исследователи плетут против них тайный заговор — например, пытаясь их отравить. Другие были убеждены, что ученые являются секретными агентами, а сам эксперимент — плохо завуалированный правительственный заговор с каким-то злым умыслом.

 

И только тогда ученые осознали значение эксперимента и пришли к серьезному выводу: быстрый сон — это то, что стоит между здравым рассудком и безумием. Опишите эти симптомы психиатру, не сообщая ему подробности о лишении быстрого сна, и врач поставит четкие диагнозы: депрессия, тревожное расстройство и шизофрения. Но всего лишь несколько дней назад это были здоровые молодые люди. Они не были подавлены, не страдали тревожными расстройствами или шизофренией, и таких заболеваний не было в анамнезе у них или у членов их семьи. Почитайте о попытках побить мировые рекорды депривации сна, которые предпринимались в прошлом, и вы обнаружите те же самые признаки эмоциональной неустойчивости и психоза одного или другого вида.

 

Именно нехватка быстрого сна — этой важной фазы в заключительные часы сна, которую мы отбираем у наших детей и подростков, — создает разницу между стабильным и нестабильным психическим состоянием. Школьные занятия у наших детей не всегда начинались в это неудачное с биологической точки зрения время. Сто лет назад уроки в школах США начинались в девять утра, и 95% всех детей просыпались без будильника.

 

Теперь дело обстоит совершенно иначе, и более раннее начало занятий конфликтует с эволюционно запрограммированной необходимостью спать во время этих бесценных утренних часов, богатых быстрым сном.

 

Стэнфордский психолог доктор Льюис Термен, известный участием в создании IQ- теста, посвятил свою исследовательскую карьеру улучшению образования детей. Начав в 1920-е годы, Термен составил таблицу, в которую включил самые разнообразные факторы, способствующие интеллектуальному успеху ребенка. Одним из таких факторов явился достаточный сон. Результаты были опубликованы в его плодотворных научных работах и книге «Генетическое исследование гения» (Genetic Studies of Genius). Термен обнаружил, что, независимо от возраста ребенка, чем дольше он спит, тем более интеллектуально одаренным становится. Он также обнаружил, что сон очень тесно связан с рациональным (то есть более поздним) временем начала занятий — временем, находящимся в гармонии с внутренними биологическими ритмами молодого, все еще развивающегося мозга. Хотя исследования Термена не решали проблемы причинно-следственных связей, результаты сделали его активным сторонником защиты сна в вопросах обучения детей и их здорового развития. Будучи президентом Американской психологической ассоциации, он настойчиво и неустанно убеждал окружающих, что Соединенные Штаты не должны следовать тенденции, появляющейся в некоторых европейских странах, где начало занятий постепенно сползало к более раннему времени, начинаясь в восемь или даже в семь часов утра, а не в девять.

 

Термен считал, что этот поворот к более ранней модели начала занятий причинит вред, и очень большой, интеллектуальному росту нашей молодежи. Несмотря на его предупреждения, сто лет спустя американская система образования сдвинулась к модели более раннего начала занятий, в то время как многие европейские страны сделали ровно противоположное.

 

Теперь мы располагаем научным доказательством, подтверждающим глубокую мудрость Термена. Одно продолжительное исследование, в котором ученые наблюдали за более чем 5000 японских школьников, обнаружило, что те, кто спал дольше, получали более высокие оценки. Менее масштабные лабораторные исследования контролируемого сна показывают, что дети, имеющие большее общее количество сна, развивают лучший IQ: более умные дети постоянно спали на сорок-пятьдесят минут больше, чем обладатели более низкого IQ.

 

Исследования однояйцевых близнецов еще сильнее впечатляют тем, что крепкий сон оказывается тем фактором, который может изменить генетический детерминизм. В исследовании, начатом доктором Рональдом Уилсоном в Луисвилльской медицинской школе в 1980-х годах и продолжающемся до сих пор, сотни пар близнецов оценивались в очень раннем возрасте. Исследователи уделяли особое внимание тем парам, в которых один обычно спал меньше, чем другой, и следили за их развитием и успехами в течение последующих десятилетий. К десяти годам те близнецы, которые спали дольше, превосходили своих собратьев по интеллектуальным и образовательным способностям, получали больше баллов за стандартные тесты по чтению и пониманию и имели более богатый словарный запас, чем те близнецы из этих пар, которые спали меньше.

 

Такая ассоциативная связь не служит доказательством того, что сон обеспечивает столь мощные образовательные преимущества. Тем не менее в сочетании с причинно-следственным доказательством, соединяющим сон с памятью, можно сделать прогноз: если сон действительно настолько важен для учебы, то перенос занятий и, соответственно, увеличение количества сна должно сказываться на результатах обучения. Так оно и есть.

 

Все больше и больше школ в США начали восставать против модели раннего начала занятий, выступая за его перенос на более целесообразное с биологической точки зрения время. Одно из первых пробных изменений произошло в городе Эдине, штат Миннесота. Там время начала занятий для подростков было перенесено с 07:25 на 08:30. Это принесло дополнительные сорок три минуты сна, о которых сообщали подростки; но более поразительными были их успехи в учебе, которые оцениваются с помощью «Академического оценочного теста» (SAT).

 

В год, предшествующий переносу времени начала занятий, среднее количество балов по SAT у лучших школьников составляло вполне достойные 605 баллов. На следующий год после переноса занятий на 08:30 количество баллов увеличилось в среднем до 761 балла для тех же лучших учеников. Результаты теста по математике также улучшились — с 683 баллов в среднем в предыдущий год до 739 в последующий после изменения расписания. Суммируйте это, и вы увидите, что переход на более позднее время начала занятий — что позволило школьникам больше спать и лучше подстраиваться под свои биологические ритмы — добавил к результатам SAT 212 баллов. Это улучшение способно повлиять на выбор университета, в который пойдут учиться эти подростки, что в результате изменит траекторию их дальнейшей жизни.

 

Некоторые оспаривали точность или надежность истории с тестом в Эдине, но хорошо контролируемые и более масштабные систематические эксперименты доказали, что это вовсе не было случайным везением. Многочисленные округа в нескольких американских штатах сдвинули начало школьных занятий на более позднее время, и обучающиеся там школьники показали гораздо более высокие результаты тестирования. Неудивительно, что успехи в учебе отмечались независимо от времени дня, однако самые кардинальные всплески произошли на утренних уроках.

 

Уставший мозг, не получивший достаточного количества сна, можно назвать дырявым ситом памяти — он не в состоянии получить, впитать или эффективно сохранить знания. Продолжать двигаться по этому пути — значит вооружать наших детей частичной амнезией. Вынуждать молодой мозг становиться ранней пташкой означает гарантировать, что он не в состоянии будет добыть червячка, под которым в данном конктексте подразумеваются знания или хорошие оценки. Таким образом мы создаем поколение детей, находящихся в невыигрышной позиции, в которую их поставило лишение сна. Более позднее начало занятий — совершенно очевидно и в буквальном смысле умный выбор.

 

Одна из наиболее тревожных тенденций в этой сфере касается семей с низким уровнем дохода и имеет непосредственное отношение к образованию. Маловероятно, что детей из семей более низкого социально-экономического уровня будут отвозить в школу на машине, — хотя бы потому, что их родители, как правило, работают в сфере обслуживания, где рабочий день начинается в 06:00 или даже раньше. Поэтому этим детям приходится полагаться исключительно на школьный автобус, и они должны просыпаться раньше, чем те, кого в школу отвозят родители. В результате эти дети, и так находящиеся в менее выигрышном положении, оказываются в еще менее выгодном, поскольку обычно спят меньше, чем дети из более обеспеченных семей. Итог — порочный круг, который сохраняется из поколения в поколение, замкнутый цикл, который очень трудно прервать. Мы отчаянно нуждаемся в методах активного вмешательства, которые как можно быстрее разрушат этот круг.

 

Результаты исследования также показали, что увеличение сна с помощью перехода на более позднее школьное расписание чудесным образом повышает посещаемость уроков, уменьшает количество поведенческих и психологических проблем и снижает употребление наркотиков и алкоголя. Кроме того, более позднее начало занятий имеет еще одно преимущество — более позднее окончание занятий. Это защищает многих подростков от хорошо изученного «окна опасности» — между тремя и шестью часами, — когда занятия в школе закончились, а родители еще не вернулись с работы. Этот уязвимый, бесконтрольный период является признанной причиной вовлечения в преступления, начала употребления алкоголя и наркотиков. Более позднее расписание выгодно сокращает это «окно опасности», уменьшает неблагоприятные последствия и, следовательно, снижает связанные с ними финансовые расходы общества (и средства от этой экономии как раз и могут быть направлены на покрытие любых дополнительных расходов, связанных с переходом на новое школьное расписание).

 

Но произошло нечто еще более серьезное в этой продолжающейся истории со школьным расписанием — то, чего исследователи и не ожидали: увеличилась вероятная продолжительность жизни школьников. Лидирующей причиной подростковых смертей являются дорожно-транспортные происшествия, а в этом плане даже небольшой недосып может иметь заметные последствия, как мы уже говорили. Когда в школьном округе в городе Матомидае, штат Миннесота, начало занятий сдвинули с 07:30 на 08:00, произошло 60%-ное снижение ДТП с участием водителей 16–18 лет. В округе Титон, штат Вайоминг, изменение в расписании было еще более кардинальным: начало занятий было сдвинуто с 07:35 на более рациональное с биологической точки зрения время — 08:55. Результат был поразительным: 70%-ное снижение ДТП с участием водителей 16–18 лет.

 

Для сравнения: появление антиблокировочной тормозной системы, которая предотвращает застревание колес машины при сильном торможении, позволяя водителю сохранять управление автомобилем, сократило число аварий примерно на 20–25%. Это считалось революцией. А тут простой биологический фактор — достаточное количество сна — почти вдвое уменьшает число аварий с участием подростков.

 

Эти доступные широкому кругу результаты исследований должны были подтолкнуть систему образования к бескомпромиссному пересмотру школьного расписания. А вместо этого их задвинули в дальний угол. Несмотря на обращения к общественности Американской академии педиатрии и Центров по контролю и профилактике заболеваний, изменения идут медленно и с трудом. Этого недостаточно.

 

Главное препятствие — расписание школьных автобусов и профсоюзы водителей автобусов, поскольку существует установленный порядок, когда детей рано утром забирают от дверей дома, чтобы родители смогли рано начать рабочий день. Это важные факторы, осложняющие переход на общенациональную модель более позднего начала уроков. Это реальные прагматические вызовы, к которым я отношусь с пониманием. Но я не считаю их достаточным оправданием сохранения закоснелой и вредной модели, когда многочисленные данные говорят не в ее пользу. Если целью образования является образование, а не риск для жизни в процессе обучения, тогда мы подставляем наших детей самым очевидным образом из-за существующей модели раннего начала занятий.

 

Без перемен мы будем сохранять порочный круг, в котором каждое поколение наших детей будет спотыкаться об эту систему образования и переходить в полукоматозное состояние, хронически лишаясь сна из года в год, в результате замедляясь в своем психическом и физическом росте, не в состоянии максимально использовать свой истинный потенциал, чтобы затем вновь навлечь такое же насилие уже на собственных детей спустя десятилетия. И эта порочная спираль становится лишь хуже. Данные, собранные за последние сто лет по более чем 750000 школьникам в возрасте от пяти до восемнадцати лет, показывают, что они спят на два часа меньше, чем спали их сверстники век назад, и такая картина наблюдается в любой возрастной группе или подгруппе.

 

Дополнительная причина сделать сон приоритетом в образовании и жизни наших детей имеет отношение к связи между нехваткой сна и эпидемическим распространением СДВГ (синдрома дефицита внимания и гиперактивности). Дети с этим диагнозом раздражительны, эмоционально менее стабильны, легче отвлекаются, испытывают трудности концентрации внимания в течение дня, и у них превалируют депрессия и склонность к суициду. Если вы объедините все эти симптомы (неспособность сконцентрироваться, затруднения в обучении и поведенческие сложности с нестабильностью психического здоровья), а затем отбросите название СДВГ, то они будут почти идентичны симптомам, вызываемым нехваткой сна.

 

Отведите невыспавшегося ребенка к врачу и опишите эти симптомы, не упоминая о нехватке сна, которая весьма нередка, и, как вы думаете, какой диагноз поставит врач и какое лечение назначит? Не недостаток сна, а СДВГ.

 

В этом больше иронии, чем кажется на первый взгляд. Большинство людей знают о существовании лекарств от СДВГ, но немногие осознают, что на самом деле они собой представляют. Это мощные стимуляторы, которые не позволяют уснуть и удерживают мозг взрослого (или в данном случае ребенка) бодрствующим. Это — последнее, в чем нуждается такой ребенок. Как заметил мой коллега в этой области доктор Чарльз Цейслер, есть люди, попавшие в тюрьму и сидящие там десятилетиями, потому что попались на продаже наркотиков подросткам на улице. Однако мы не видим никаких проблем в том, чтобы позволять фармацевтическим компаниям показывать в прайм-тайм рекламные ролики, рассказывающие о СДВГ и продвигающие продажи лекарств на основе амфетамина. Для циника это выглядит более респектабельной версией торговца наркотиками из даунтауна. Я никоим образом не оспариваю существование СДВГ, и не у каждого ребенка с СДВГ плохой сон. Но мы знаем, что есть дети, возможно много детей, которые лишены сна или страдают от недиагностированного расстройства сна, которое маскируется под СДВГ. И в течение нескольких лет, столь важных для их развития, их пичкают лекарствами на основе амфетамина.

 

Одним примером недиагностированного расстройства сна является нарушение дыхания во сне, или синдром обструктивного апноэ во сне у детей, который ассоциируется с сильным храпом. Чрезмерно увеличенные аденоиды и миндалины могут перекрывать воздушный проход ребенка, когда его дыхательные мускулы расслабляются во время сна. Затрудненный храп вызывается втягиванием воздуха в легкие через полурасслабленный, вибрирующий воздушный проход. Остающийся недополученный кислород заставит мозг будить ребенка на короткое время несколько раз за ночь ради нескольких коротких полных вдохов, восстанавливая полное насыщение крови кислородом. Однако это мешает ребенку достигать ценного продолжительного медленного сна и/или поддерживать его. Такое нарушенное дыхание ночь за ночью, в течение нескольких месяцев или лет подряд, приводит к состоянию хронической депривации сна.

 

По мере того как возникает это состояние, у ребенка появляются симптомы, напоминающие СДВГ с точки зрения темперамента, умственных способностей, эмоций и обучаемости. Дети, которым повезло и у которых было диагностировано расстройство сна и удалены миндалины, в дальнейшем чаще подтверждают, что у них нет СДВГ. Через несколько недель после операции сон ребенка восстанавливается, а за ним и нормативное умственное и психологическое функционирование в последующие месяцы. «СДВГ» вылечен.

 

Основываясь на недавних исследованиях и клинических оценках, мы приходим к выводу, что более 50% всех детей с диагнозом СДВГ на самом деле страдают от расстройства сна, однако лишь немногие из них осознают состояние своего сна и его последствия. По этому вопросу необходима масштабная просветительская кампания под эгидой государства — возможно, без влияния фармацевтических лоббирующих групп.

 

Отойдем от разговора о СДВГ, и более масштабное изображение проблемы будет яснее. При отсутствии каких-либо государственных рекомендаций и просветительской работы со стороны исследователей вроде меня многие родители не обращают внимания на состояние депривации сна у ребенка, недооценивая эту биологическую потребность. Недавний опрос, проведенный Национальным фондом сна, подтверждает эту точку зрения: более 70% родителей считают, что их ребенок спит достаточно, тогда как на самом деле менее 25% детей в возрасте от одиннадцати до восемнадцати лет получают необходимое количество сна. Мы, как родители, имеем предвзятое представление о потребности во сне и его важности для наших детей, иногда даже упрекая или ругая их за желание поспать подольше, в том числе и за их отчаянные попытки в выходные компенсировать задолженность по сну, которой обременила их школьная система. Надеюсь, что мы сможем изменить эту ситуацию. Надеюсь, мы сможем прервать эту передачу небрежного отношения ко сну от родителей к детям и избавить их от нехватки сна, от которого так страдает устающий молодой мозг. Когда сна достаточно, мозг процветает. Когда сна не хватает, об этом и речи быть не может.

 

 

Если вы собираетесь обратиться за медицинской помощью, то вам не мешало бы спросить врача: «Доктор, а сколько вы спали в последние двадцать четыре часа?» Ответ врача определит со статистически выверенной точностью, не приведет ли назначенное им лечение к серьезной медицинской ошибке или даже к вашей смерти.

 

Все мы знаем, что медсестры и врачи работают продолжительные непрерывные смены, что говорить о врачах во время обучения в интернатуре. Однако лишь немногие знают почему. Почему мы вообще вынуждаем врачей овладевать своей профессией в таких изнуряющих условиях, без сна? Ответить на этот вопрос можно, обратившись к примеру уважаемого врача Уильяма Стюарта Холстеда, доктора медицинских наук, который был безнадежным наркоманом.

 

В мае 1889 года Холстед учредил программу подготовки хирургов при больнице Джонса Хопкинса в Балтиморе, штат Мэриленд. Он был главой хирургического отделения, пользовался огромным влиянием и имел твердые убеждения относительно того, как молодые врачи должны отдавать себя медицине. Они должны были проходить шестилетнюю резидентуру — в буквальном смысле слова. Термин «резидентура» произошел от убеждения Холстеда, что доктора должны жить в больнице в течение значительного периода своей подготовки, что позволяет им по-настоящему отдаваться овладению хирургическими навыками и медицинскими знаниями. Неопытные врачи-резиденты должны были выдерживать долгие последовательные рабочие смены, дневные и ночные. Для Холстеда сон был необязательной роскошью, которая отвлекала от работы и учебы. Со взглядами Холстеда трудно было поспорить, поскольку он сам практиковал то, что проповедовал, и был известен сверхчеловеческой способностью бодрствовать в течение нескольких дней без каких-либо признаков усталости.

 

Но у Холстеда был один скелет в шкафу, который был раскрыт лишь годы спустя после его смерти и который помог объяснить и маниакальную организацию его программы для врачей-резидентов, и его способность обходиться без сна. Холстед был кокаиновым наркоманом. Это была печальная и, по-видимому, случайная привычка, которую он приобрел за годы до своего прибытия в больницу Джонса Хопкинса. В самом начале своей карьеры Холстед проводил исследование о способности наркотиков блокировать нервы, что можно было бы использовать с целью анестезии для притупления боли во время хирургических операций. Одним из таких наркотиков был кокаин, который уменьшает волны электрических импульсов, в том числе и в нервах, передающих боль. Наркоманам это прекрасно известно, поскольку их нос, а нередко и все лицо немеет после вдыхания нескольких полосок этого вещества, почти как после слишком сильного укола обезболивающего, сделанного перестаравшимся дантистом.

 

Работая в лаборатории с кокаином, Холстед вскоре начал экспериментировать на себе, после чего навсегда подсел на наркотики. Если бы вы прочитали научный отчет Холстеда о результатах его исследования в New York Medical Journal от 12 сентября 1885 года, вы бы с трудом разобрались в нем. Несколько историков медицины предположили, что он писал этот сбивчивый текст в состоянии наркотического опьянения.

 

Коллеги замечали странное и тревожащее поведение Холстеда в годы до и после его прибытия в больницу Джонса Хопкинса. Это проявлялось в том, что он под каким-либо предлогом уходил из операционной, когда осуществлял контроль за работой врачей-резидентов во время хирургических процедур, оставляя молодых врачей заканчивать операцию самостоятельно. Иногда Холстед был не в состоянии сам оперировать, потому что у него сильно тряслись руки. За причину этого он выдавал пристрастие к курению. Теперь Холстед остро нуждался в помощи. Он нервничал, и ему было стыдно, что коллеги узнают правду, поэтому он лег в реабилитационную клинику, но не под своей фамилией, а использовав свое первое и среднее имя, Уильям Стюарт. Это была первая из многих его безуспешных попыток избавиться от этой зависимости. Во время одного из таких пребываний в психиатрической больнице Батлера в Провиденсе на Род-Айленде Холстеду предоставили реабилитационную программу, в которую входили физические упражнения, здоровая диета и свежий воздух. А чтобы снять боль и дискомфорт при отказе от кокаина, использовали морфин. Холстед вышел из этой «реабилитационной» программы с зависимостью не только от кокаина, но и от морфина. Ходили даже истории о том, как Холстед тайно отсылал свои рубашки на стирку в Париж, откуда они возвращались в посылках, где содержались не только белоснежные рубашки.

 

Холстед поставил свое подпитываемое кокаином бодрствование в основу подготовки хирургов в больнице Джонса Хопкинса, навязывая сходную нереалистичную ментальность отсутствия сна врачам-резидентам на период их обучения. Изматывающая резидентура, которая в той или иной форме сохраняется во всех школах США до сегодняшнего дня, оставила в результате бесчисленное множество покалеченных или скончавшихся пациентов — как, впрочем, и врачей-резидентов. Это может звучать как несправедливое обвинение, учитывая замечательную работу по спасению жизней, которую ведут наши преданные делу, заботливые молодые врачи и медицинский персонал, но оно имеет доказательства. Многие медицинские школы обычно требовали от резидентов работать по тридцать часов. Вы, вероятно, посчитаете, что это немного, поскольку, уверен, вы сами работаете по меньшей мере сорок часов в неделю. Но для врачей-резидентов это была лишь одна смена продолжительностью в тридцать часов. Что еще хуже, им часто приходилось отрабатывать две такие непрерывные смены по тридцать часов в течение недели вместе с несколькими двенадцатичасовыми сменами между ними.

 

Губительные последствия хорошо задокументированы. Врачи-резиденты, работающие тридцатичасовую смену, совершают на 36% больше серьезных медицинских ошибок, чем врачи, работающие 16 часов или меньше: например, выписывают неправильную дозу лекарства или оставляют медицинский инструмент внутри пациента. Кроме того, после тридцатичасовой смены без сна резиденты совершают на ужасающие 460% больше диагностических ошибок в отделении интенсивной терапии, чем хорошо отдохнувшие и выспавшиеся врачи. В течение всего курса резидентуры один из пяти врачей-резидентов совершает медицинскую ошибку, связанную со сном, которая может причинить значительный вред пациенту. Один из двадцати резидентов убивает пациента из-за недостатка собственного сна. 

 

Поскольку более 100000 резидентов в настоящее время проходят обучение по медицинским программам США, это означает, что многие сотни людей — сыновей, дочерей, мужей, жен, дедушек и бабушек, братьев и сестер — безосновательно теряют жизни каждый год, потому что врачам-резидентам не позволяют получить необходимое им количество сна. Вышла научная работа, которая показала, что врачебные ошибки являются третьей основной причиной смерти среди американцев после сердечных приступов и рака. Отсутствие сна без сомнения играет свою роль в потере этих жизней.

 

Молодые доктора сами могут становиться частью смертельной статистики. После тридцати часов непрерывной смены измученные резиденты имеют на 73% больше шансов уколоться шприцем или порезаться скальпелем с риском заражения через кровь инфекционным заболеванием, по сравнению с более аккуратными действиями в отдохнувшем состоянии.

 

Глубокая ирония скрыта в статистике по авариям, связанным с сонным состоянием водителя. Когда лишенный сна врач-резидент заканчивает долгую смену, такую как работа в отделении экстренной медицинской помощи, где он занимался спасением жертв ДТП, а затем садится в свою машину и едет домой, вероятность попасть в автомобильную аварию из-за усталости для него повышается на 168%. В результате он может оказаться в той же самой больнице и том же отделении неотложной помощи, но теперь уже как жертва автомобильной аварии, вызванной микросном.

 

Профессора и лечащие врачи страдают от ухудшения своих медицинских умений в результате недостаточного количества сна. Например, если оперирующий вас хирург не имел возможности поспать даже 6 часов накануне перед операцией, то по сравнению со сложной операцией, которую он проводил бы хорошо выспавшимся, в этом случае существует 170%-ный риск того, что он совершит серьезную хирургическую ошибку в ходе операции, что приведет, например, к повреждению органа или крупному кровотечению.

 

Если вам предстоит плановая операция, вам следует спросить, как много спал ваш доктор, и если вас не устроит ответ, то, возможно, вам стоит задуматься о потенциальных рисках операции. Каким бы большим опытом работы ни обладал врач, этот опыт не поможет ему «научиться» преодолевать недостаток сна и развить в себе устойчивость к нему. Да и как это возможно? Мать-природа потратила миллионы лет, внедряя эту жизненно важную физиологическую потребность. Считать, что бравада, сила воли или несколько десятков лет опыта могут избавить вас (хирурга) от древней эволюционной потребности, — это своего рода самонадеянность, цена которой, как подтверждают доказательства, — жизни других людей.

 

В следующий раз, когда вы встречаетесь с доктором в больнице, помните об эксперименте, о котором мы говорили выше и который показывает, что после двадцати двух часов без сна функционирование человека может быть ухудшено до уровня действий человека, которого закон классифицирует как пьяного. Согласились бы вы, чтобы вас лечил доктор, который у вас на глазах достает фляжку виски, делает несколько глотков и продолжает свои медицинские потуги в затуманенном ступоре? И я бы не согласился. Так почему же общество должно безответственно взирать на эту «здравоохранительную» игру в рулетку в контексте депривации сна?

 

Почему же эти и теперь уже многие другие сходные открытия и результаты исследований не запустили со стороны американского медицинского истеблишмента столь необходимый пересмотр графиков работы резидентов и лечащих врачей? Почему бы не вернуть возможность полноценного сна нашим измученным и поэтому склонным к ошибкам докторам? Ведь нашей общей целью является достижение высочайшего качества лечения и ухода, не так ли?

 

Несмотря на опасения правительства, что это потребует дополнительных часов работы и поисков рабочих резервов на федеральном уровне, Аккредитационный совет по последипломному медицинскому образованию внес следующие изменения. Врачи-резиденты первого года подготовки будут иметь следующие ограничения: 

 

(1) рабочая неделя продолжительностью не более 80 часов в неделю (что все еще составляет в среднем 11,5 часа в день 7 дней подряд); 

(2) работа без перерыва не более 24 часов подряд; 

(3) одна ночная смена по вызову каждую третью ночь. 

 

Такой пересмотренный график все еще превосходит способность мозга функционировать наилучшим образом. Оплошности, ошибки и смерти продолжались в ответ на эту анемичную диету сна, на которой молодых врачей держали во время подготовки. По мере накопления результатов исследований, Институт медицины в составе Национальной академии наук США издал доклад, в котором содержится ясное заявление: непрерывная работа продолжительностью более шестнадцати часов без сна опасна как для пациента, так и для врача-резидента.

 

Возможно, вы обратили внимание на мою формулировку в предыдущем абзаце: врачи-резиденты первого года обучения. Это потому, что пересмотренное правило относилось только к тем резидентам, которые находились на первом курсе подготовки, но не к резидентам следующих курсов. Почему? Потому что Аккредитационный совет по последипломному медицинскому образованию — элитный совет влиятельных докторов, который определяет структуру подготовки врачей во время резидентуры, — утверждал, что данные, свидетельствующие об опасностях недостаточного сна, были собраны только по резидентам первого года этой программы. Соответственно, совет посчитал, что не имеется достаточно доказательств для обоснования изменений графика резидентов со второго по пятый год их подготовки, — словно завершение двенадцати месяцев подготовки волшебным образом становится поворотным пунктом, дарующим иммунитет против биологических и психологических последствий депривации сна; последствий, перед которыми те же самые люди были столь уязвимы всего лишь несколько месяцев назад.

 

На мой взгляд как ученого, знакомого с данными исследований, укоренившаяся самонадеянность, превалирующая во многих догматических организационных иерархиях, не должна присутствовать в медицинской практике. Когда дело касается обучения, подготовки и практики медицины, такие советы должны отказаться от точки зрения «мы-страдали-от-депривации-сна-и-вы-должны».

 

Разумеется, медицинские организации выдвигают и другие аргументы для оправдания насилия над сном, характерного для старой школы. Самый распространенный возвращает нас к логике мышления, напоминающей логику Уильяма Холстеда: без отработки изнуряющих смен потребуется слишком много времени для подготовки резидентов, и она не будет столь эффективной. Но почему же некоторые европейские страны обучают своих врачей в пределах тех же временных рамок, но при этом с ограничениями до сорока восьми часов работы в неделю, без непрерывных продолжительных бессонных периодов? Возможно, они не так хорошо подготовлены? Это также является заблуждением, поскольку многие из этих медицинских программ в Западной Европе, к примеру в Великобритании или Швеции, входят в десятку стран с лучшими результатами медицинской практики, в то время как большинство институтов США занимают примерно с восемнадцатого по тридцать второе место. На самом деле несколько пилотных проектов в США показали, что, когда вы ограничиваете резидентов не более чем шестнадцатичасовой сменой с возможностью по меньшей мере восьмичасового отдыха до следующей смены, количество серьезных медицинских ошибок, определяемых как причиняющих или могущих причинить вред пациенту, падает более чем на 20%. Более того, врачи-резиденты допускают на 400–600% меньше диагностических ошибок.

 

Нет никаких основанных на доказательствах аргументов для сохранения нынешней лишенной полноценного сна модели медицинской подготовки, которая наносит ущерб обучению, здоровью и безопасности молодых докторов и их пациентов. То, что ситуация остается неизменной из-за стоической хватки старших медицинских чиновников, по-видимому, служит явной иллюстрацией шаблона: «у меня есть мнение, и не сбивайте меня с толку фактами».

 

Говоря в общем и целом, я чувствую, что наше общество должно работать над тем, чтобы разрушить негативное и пагубное отношение ко сну, которое кратко выразил один из американских сенаторов, некогда сказавший: «Я всегда терпеть не мог необходимость сна. Он, как смерть, опрокидывает на спину даже самых сильных мужчин». Такое отношение идеально демонстрирует современные взгляды многих на сон: отвратительный, раздражающий, ослабляющий. Хотя сенатор, о котором идет речь, это всего лишь телевизионный персонаж по имени Фрэнк Андервуд из сериала «Карточный домик», сценаристы — биографически, я полагаю, — уловили самую суть проблемы небрежного отношения ко сну.

 

Трагическим образом такое же пренебрежение приводило к величайшим глобальным катастрофам в истории человечества. Вспомните о печально известной аварии на реакторе Чернобыльской атомной станции 26 апреля 1986 года. Радиация в результате этой трагедии была в сотню раз более мощной, чем от атомных бомб, сброшенных во время Второй мировой войны. Это была ошибка лишенных сна, проработавших изнурительную смену операторов, которая произошла — и это не было простым совпадением — в час ночи. Тысячи людей умерли от долгосрочных последствий радиации в течение нескольких десятилетий после этого трагического события, а еще десятки тысяч испытали значительное ухудшение здоровья. Мы также можем вспомнить, как нефтяной танкер «Эксон Вальдес» налетел на Блайт-риф у берегов Аляски 24 марта 1989 года, пробив корпус. По оценкам, от 10 до 40 миллионов галлонов неочищенной нефти вылилось в море вдоль береговой линии на протяжении свыше 2000 километров. В результате погибло более 500000 морских птиц, 5000 выдр, 300 тюленей, более 200 белоголовых орланов и 20 дельфинов-косаток. Береговая экосистема так и не восстановилась. В первых докладах высказывались предположения, что капитан был нетрезв, управляя судном. Однако позднее стало известно, что трезвый капитан передал управление третьему помощнику, который спал только 6 часов в течение предшествующих двух суток, что и явилось причиной допущенной им катастрофической навигационной ошибки.

 

Обе эти глобальные трагедии можно было предотвратить. То же самое относится и к каждой потере, связанной с недостатком сна.