О Федеральной целевой программе по атомной энергетике
Расшифровка аудиоинтервью Сергея Переслегина о Федеральной целевой программе по атомной энергетике.
В связи с предстоящими в 2012 году выборами ситуация в России постоянно меняется от плохого к худшему. Я бы сказал, что игра российской сборной по футболу является совершенно отличным символом того, что происходит во всех остальных направлениях деятельности Российского государства. Причем я могу брать как само государство, например, его отношение к событием в Ливии и вообще к событиям в Леванте и Магрибе, кстати, важных и для России как государства, так и для россиян, которые в эти страны регулярно ездили и отдыхали. Но я могу рассмотреть и любое направление государственной деятельности. Ну а чтобы мы не были голословными, давайте посмотрим на ситуацию в любимой всеми атомной промышленности. У нас на носу двадцатилетие Чернобыля, «для полноты счастья» происходит крупная катастрофа в Японии. «Всё это хорошо и здорово», но теперь внимание вопрос – а в этой ситуации что собственно делает РосАтом? Вообще-то так, для тех, кто не заметил, закрывается ряд станций Европе, везде идут крайне жесткие антиатомные настроения. Индия, Китай и Корея единственные заявили, что продолжат свои атомные программы, реакция России была как реакция Дика Адвоката в футболе – давайте продолжать делать то, что мы делаем, а заодно проверим станции. Как проверять, от чего проверять, от цунами что ли, не совсем понятно. Смотрите – важный момент, который может перечеркнуть всё, что носит название атомного ренессанса. Есть какая-то реакция у РосАтома, у его информационных отделов, коих много, у его рекламных отделов? Нет, что вы, они же занимаются другими вещами, они издают плакаты – что атомщик несет домой. Для них это гораздо более важно и значимо. Кошмар заключается вовсе не в том, что у инженеров одни интересы, а у менеджеров другие. Кошмар заключается в том, что никто не борется даже за свои собственные интересы. Для тех же менеджеров вопрос, будет или не будет атомный ренессанс – по идее вопрос огромных денег, которые в перспективе будут у их корпорации, а в какой-то мере у них самих. Но даже и на это им глубоко наплевать. Им важно решить свои частные узко специфические менеджерские задачи, например, кого-то где-то заменить и поставить своего человечка. Ладно бы человека. Это они делают, совершенно не отдавая себе отчета в том, что система уже давно не функционирует, и в этом плане кого они там поставят уже даже не очень и важно. И здесь непрерывная борьба якобы под знаком того, что мы якобы решаем бизнес-проблемы. Как мы решаем бизнес-проблемы? Очень просто, мы экономим, мы отказываемся от научных исследований, это же дорого и не приносит результатов прямо сейчас, мы ограничиваем НИОКРы, мы говорим, что будем собирать то, что уже известно точно, что работает, то есть мы перечеркиваем для себя возможность будущего.
А у нас есть великолепный пример. Когда японцы сорок лет назад строили свою Фукусиму, они тоже неплохо поэкономили. Они взяли землетрясение в качестве оценочного не максимально возможное, а средневзвешенное. Они взяли защиту от возможных цунами средневзвешенную, они поставили станцию на побережье, что очень удобно с точки зрения охлаждения реактора и решения кучи других проблем и здорово уменьшает стоимость строительства. По моим подсчетам на каждом энергоблоке они сэкономили где-то около полумиллиарда. На четыре энергоблока получаем два миллиарда. Потеряли они в последней катастрофе только на одном падении акций 29,5 миллиарда. Только они сами, не считая косвенных потерь во всем остальном мире и в значительной части другой Японии. Это к схеме, как менеджеры умеют считать деньги. Вот так они их и считают. Но, смотрите, это можно посмотреть и в другом языке. Сэкономили-то они 2 миллиарда сорок лет назад, и люди, которые сэкономили, отлично положили в карман свои кусочки прибыли, а что случилось сейчас, так это их уже не касается, их может и в живых-то давно нет.
И вот здесь мы видим очень четко, что наш мир, который изо всех сил пытаются представить как мир борьбы за прибыль и конкурентоспособность, давно вышел из этого состояния. И в этом плане такие значимые вещи как металлургия, машиностроение, энергетика, в частности атомная, уже давно должны ставить в качестве высшего критерия не прибыль, которая всегда локальна и, в конечном счете, оборачивается убытком, а человеческую пользу. А если мы начнем рассуждать в рамках экономики пользы, мы начинаем понимать, что бессмысленны разговоры о том, сколько стоит уран, и сколько он будет стоить в течение двадцати лет. Дело в том, что замкнутый атомный цикл нужен не потому, что уран дорог, а потому, что у человечества есть определенные форматы взаимодействия с природой, и форматы взаимодействия, при котором мы берем из нее все чего хотим, кидаем в нее всю дрянь, которую можем – эти форматы могут быть выгодными локально, но они не полезны для человечества как целого, а тем самым должны быть отменены. И как это не парадоксально, замкнутый цикл это не экономическое, а экологическое требование, требование экономики пользы. Другой вопрос, что экономика пользы в конечном итоге является еще и выгодной, является еще и рентабельной. Просто эту рентабельность не так-то легко подсчитать современным менеджерам, которые не то, что не видят дальше своего носа, они не видят дальше ближайших выборов. Трагедия России в том, что ближайшие выборы очень близко, поэтому вводить приходится меньше чем надо, а это уже достаточно страшно. Смотрите, вроде бы РосАтом и правительство Российской Федерации предложили очень разумную целевую программу по борьбе за быстрые нейтроны и замкнутый ядерный цикл. Говоря языком техники, это между прочим предотвращение аварий фукусимского типа, поскольку металлический теплоноситель с его очень высоким температурами кипения позволяет гораздо легче перенести самые серьезные ядерные аварии нежели водяной. Для воды слишком малая разница между температурой затвердевания и температурой кипения, при высоких давлениях она слишком мала, и в этом плане слишком мала разница между нормальным и аварийным режимом работы станции. Знаете, это как ситуация с лекарством, где лечебная доза составляет 5 миллиграмм, а смертельная 6 миллиграмм. В принципе да, лекарство лечит, только помереть можно. В данном случае речь идет о том, что лечебная доза будет те же 5 миллиграмм, а смертельная 600 миллиграмм, и уже гораздо сложнее ошибиться. И вроде бы все всё поняли и Федеральные программы написали. И вроде бы даже считается теоретически, что всё это дело выполняется. Но я же даже со стороны вижу, как выполняется. А выполняется следующим образом: радиохимики создали в НИАРе ядерный топливный цикл. Как на это реагирует руководство РосАтома? Может быть, деньги им дает, может быть говорит «ладно, ребята, денег у нас нет, но вы сделайте, потом мы найдем возможность с вами расплатиться»? Может, черт с ними, с деньгами, хотя бы возможности работы им дает? Нет, мы плотоядные. Направление разгоняют, руководителей увольняют, структуру меняют. Что, неужели ради того, чтобы дальше работали лучше? Нет, ну что вы, с ума сошли! Ради того, чтобы поставить на нужные места нужных для себя людей. А будет сделана работа или нет, это же определят не сегодня, а лет через пять. А лет через пять неизвестно, какой будет президент. Неизвестно, кто будет во главе РосАтома, в общем, через пять лет проблемы будем решать по мере их поступления. Но сегодня мы свои проблемы решим.
Господа, нужно понять одну простую штуку, как это хорошо написано у Маяковского: у каждого из вас будет на тысячу триллионов чек, только эти чеки негде будет отоварить потому, что мир техники, в котором мы живем, вашими стараниями – разваливается. Он разваливается потому, что для каждого из вас ладно бы уж эгоистические, но локальные интересы, узкоэгоистические соображения, что выгодно именно мне именно сейчас, не завтра и не послезавтра, играют важнейшую фундаментальную роль. В этом плане вопрос не в кризисе, в этом смысле вопрос не в том, что конфликт между инженерами и менеджерами достиг кризисной точки, вопрос в том, что эти менеджеры уже вовсе не менеджеры, они уже не выполняют даже задачи нормального воспроизводства процессов, у них даже это уже не получается. Это уже не экономика менеджмента, это действительно экономика распила. Это классическая паразитная деятельность, задача которой заключается в очень простой вещи – в том, что зарабатывать нужно на всем, если не получается зарабатывать на производстве, можно зарабатывать на разрушении, и это тоже считается допустимым.
Что в этой ситуации можно и нужно сделать. По-видимому, речь уже должна идти о том, чтобы начать борьбу с существующим российским менеджментом совершенно в другой логике, чем это делалось до сих пор и махнувши рукой на всё, что называется сейчас у нас в стране законом, не совсем понятно почему.
Только что звонил хороший друг, работник правительства из Казахстана. Он рассказывал о своих выборах и сказал такую интересную фразу, мне очень понравилось: да у нас сейчас могут быть кадровые перестановки, но в стране подготовлено поколение управленцев, которое сможет решить любую задачу в любой конфигурации, любую задачу развития Казахстана. Я про себя подумал, что у нас в России подготовлено такое поколение управленцев, которые могут в любой ситуации, не взирая ни на какой риск, решить задачу, но теперь только одну – задачу распила и получения для себя власти и денег. Очень бы хотелось подготовить альтернативное поколение управленцев. В этой связи нужно очень сильное давление на управление, а для этого нам надо перейти от старых, давно неработающих союзов к совершенно другим союзам. И если в данный момент времени у нас имеется конфликт между управленцами и инженерами, и если управленцы объединены в систему, пускай клановую, пускай коррупционную, но какую-то систему, то в аналогичную по возможности систему должны объединяться и инженеры. Речь идет о создании Технолиги, которая будет в состоянии проводить свои решения: давлением, саботажем, забастовками. И другими акциями, в том числе и насильственными. Речь идет о том, чтобы наши управленцы, которые привыкли пользоваться абсолютной безнаказанностью, хоть что-то можно было бы противопоставить, пускай это будет даже негодное оружие. Знаете, даже самое слабое сопротивление заставляет думать о последствиях своих действий, в то время как сейчас управленцы и в РосАтоме, и, я склонен думать, в большинстве других структур ничего не боятся и ни о каких последствиях своих действий не думают. Поэтому, да, сегодня задача создания Технолиги, задача завтрашнего дня – всеобщая забастовка инженеров, по крайней мере в некоторых отраслях, я беру в качестве примера ядерную область, склонен думать, что подобная ситуация в авиастроении и в космической отрасли.
В этом плане особенно характерна ситуация в НИИАРе. Это был один из великих институтов. Из тех, что называются Большими Институтами, и оба слова с Большой Буквы. Шесть ядерных реакторов, собственный ядерный топливный цикл. Делали это вполне определенные люди. Теперь интересная картина. Директор института пошел с большим повышением в МЭГАТЭ, после чего институт руководство РосАтома спокойно прибирает к рукам, убирая с базовых позиций тех людей, которые когда-то институт делали. Ну, например, собственно кто делал концепцию современного замкнутого ядерного топливного цикла – радиохимики. Радиохимиков аккуратненько снимают, причем это так очень некрасиво делается. Руководитель направления уезжает в Китай, а вернувшись, выясняет что он уже не руководитель направления, что произошла полная революция, что теперь вместо радиохимиков будут играть материаловеды, люди, кстати, хорошие, нужные и важные, но в общем согласимся, даже с точки зрения этики, при отъезде людей такие вещи не делают. А главное, при всей важности материаловедения, все-таки Федеральная Целевая программа – это быстрые нейроны и замкнутый цикл. И в этом отношении возникшие замены, мягко выражаясь, удивляют. К тому же есть неприятное ощущение, что после того, как Бычков Александр Викторович ушел в МЭГАТЭ, с оставшимися людьми из его команды просто начали расправляться. Из тех соображений, что Вена далеко, в общем ничего особо сделать нельзя, а люди эти страшно раздражают, потому что НИИАР пользовался определенной свободой и определенной, хотя и формальной, но всё же автономией. Ну а сейчас что мы видим, всё та же самая ситуация – «если это не наше, то это не нужно, а наши это те, кто нам предан душой и телом», а будут они работать или не будут, может впрочем, и будут. У меня нет никаких оснований негативно относиться к новому директору НИИАРа. Интересует здесь не персоналии, а смена позиции и попытки поставить независимый, значимый в федеральной программе центр под полный контроль РосАтома. Я с удовольствием напомню анекдот, что именно НИИАР сделал программу под названием «продажа высокочистых изотопов». Но как только они это сделали, на чем они, кстати, получали приличную прибыль, продемонстрировав тем самым, что крупный институт может получать деньги и быть не затратной, а прибыльной частью корпорации, что было сделано? Очень просто. Это производство у института отобрали, руководителем нашли человека который, кажется, был зубным врачом, в прошлом, не ручаюсь, но, во всяком случае, во время одного из своих первых впечатлений он ухитрился перепутать атомный номер изотопа молибден-99 с чистотой его пробы – молибден 99 пробы. Чтобы сделать такую ошибку, нужно вообще ничего не понимать в том деле, котором ты занимаешься. Зато есть возможность заявить – институт никаких доходов не приносит, сплошные расходы. Конечно, если всё, что он делает прибыльное, вы сразу у него изымаете. Вот ЭТО практика нынешнего руководства РосАтома.
И с сожалением говоря нынешнее, я с ужасом думаю, что те люди, которые придут к ним на замену в этом направлении, будут делать гораздо больше. Потому что предыдущие руководство хоть какие-то представления о приличиях хотя бы внешне пыталось соблюсти. В общем люди там понимали, что наука тоже нужна. И что дело атомной промышленности – не получение прибыли за счет распила непонятно каких государственных денег. Сейчас продолжается менеджерская революция, и люди, которые придут, в этом отношении будут гораздо хуже, поэтому не надо воспринимать мои слова как критику сегодняшнего руководства, это критика того, что творится в России как в государстве, где ставится проблема прибыльности и формальной конкурентоспособности, причем исключительно на поле, где играют другие великие державы, как основная государственная цель. Наше руководство во главе с Президентом Медведевым изо всех сил пытается сделать вид, что мы – государство типа Португалии, играющее по общим правилам, но гораздо хуже других игроков, и те, кто хочет играть по-другому, и те, кто хочет играть лучше других игроков, поскольку умеют больше, они в этой ситуации не ко двору.
Источник
В связи с предстоящими в 2012 году выборами ситуация в России постоянно меняется от плохого к худшему. Я бы сказал, что игра российской сборной по футболу является совершенно отличным символом того, что происходит во всех остальных направлениях деятельности Российского государства. Причем я могу брать как само государство, например, его отношение к событием в Ливии и вообще к событиям в Леванте и Магрибе, кстати, важных и для России как государства, так и для россиян, которые в эти страны регулярно ездили и отдыхали. Но я могу рассмотреть и любое направление государственной деятельности. Ну а чтобы мы не были голословными, давайте посмотрим на ситуацию в любимой всеми атомной промышленности. У нас на носу двадцатилетие Чернобыля, «для полноты счастья» происходит крупная катастрофа в Японии. «Всё это хорошо и здорово», но теперь внимание вопрос – а в этой ситуации что собственно делает РосАтом? Вообще-то так, для тех, кто не заметил, закрывается ряд станций Европе, везде идут крайне жесткие антиатомные настроения. Индия, Китай и Корея единственные заявили, что продолжат свои атомные программы, реакция России была как реакция Дика Адвоката в футболе – давайте продолжать делать то, что мы делаем, а заодно проверим станции. Как проверять, от чего проверять, от цунами что ли, не совсем понятно. Смотрите – важный момент, который может перечеркнуть всё, что носит название атомного ренессанса. Есть какая-то реакция у РосАтома, у его информационных отделов, коих много, у его рекламных отделов? Нет, что вы, они же занимаются другими вещами, они издают плакаты – что атомщик несет домой. Для них это гораздо более важно и значимо. Кошмар заключается вовсе не в том, что у инженеров одни интересы, а у менеджеров другие. Кошмар заключается в том, что никто не борется даже за свои собственные интересы. Для тех же менеджеров вопрос, будет или не будет атомный ренессанс – по идее вопрос огромных денег, которые в перспективе будут у их корпорации, а в какой-то мере у них самих. Но даже и на это им глубоко наплевать. Им важно решить свои частные узко специфические менеджерские задачи, например, кого-то где-то заменить и поставить своего человечка. Ладно бы человека. Это они делают, совершенно не отдавая себе отчета в том, что система уже давно не функционирует, и в этом плане кого они там поставят уже даже не очень и важно. И здесь непрерывная борьба якобы под знаком того, что мы якобы решаем бизнес-проблемы. Как мы решаем бизнес-проблемы? Очень просто, мы экономим, мы отказываемся от научных исследований, это же дорого и не приносит результатов прямо сейчас, мы ограничиваем НИОКРы, мы говорим, что будем собирать то, что уже известно точно, что работает, то есть мы перечеркиваем для себя возможность будущего.
А у нас есть великолепный пример. Когда японцы сорок лет назад строили свою Фукусиму, они тоже неплохо поэкономили. Они взяли землетрясение в качестве оценочного не максимально возможное, а средневзвешенное. Они взяли защиту от возможных цунами средневзвешенную, они поставили станцию на побережье, что очень удобно с точки зрения охлаждения реактора и решения кучи других проблем и здорово уменьшает стоимость строительства. По моим подсчетам на каждом энергоблоке они сэкономили где-то около полумиллиарда. На четыре энергоблока получаем два миллиарда. Потеряли они в последней катастрофе только на одном падении акций 29,5 миллиарда. Только они сами, не считая косвенных потерь во всем остальном мире и в значительной части другой Японии. Это к схеме, как менеджеры умеют считать деньги. Вот так они их и считают. Но, смотрите, это можно посмотреть и в другом языке. Сэкономили-то они 2 миллиарда сорок лет назад, и люди, которые сэкономили, отлично положили в карман свои кусочки прибыли, а что случилось сейчас, так это их уже не касается, их может и в живых-то давно нет.
И вот здесь мы видим очень четко, что наш мир, который изо всех сил пытаются представить как мир борьбы за прибыль и конкурентоспособность, давно вышел из этого состояния. И в этом плане такие значимые вещи как металлургия, машиностроение, энергетика, в частности атомная, уже давно должны ставить в качестве высшего критерия не прибыль, которая всегда локальна и, в конечном счете, оборачивается убытком, а человеческую пользу. А если мы начнем рассуждать в рамках экономики пользы, мы начинаем понимать, что бессмысленны разговоры о том, сколько стоит уран, и сколько он будет стоить в течение двадцати лет. Дело в том, что замкнутый атомный цикл нужен не потому, что уран дорог, а потому, что у человечества есть определенные форматы взаимодействия с природой, и форматы взаимодействия, при котором мы берем из нее все чего хотим, кидаем в нее всю дрянь, которую можем – эти форматы могут быть выгодными локально, но они не полезны для человечества как целого, а тем самым должны быть отменены. И как это не парадоксально, замкнутый цикл это не экономическое, а экологическое требование, требование экономики пользы. Другой вопрос, что экономика пользы в конечном итоге является еще и выгодной, является еще и рентабельной. Просто эту рентабельность не так-то легко подсчитать современным менеджерам, которые не то, что не видят дальше своего носа, они не видят дальше ближайших выборов. Трагедия России в том, что ближайшие выборы очень близко, поэтому вводить приходится меньше чем надо, а это уже достаточно страшно. Смотрите, вроде бы РосАтом и правительство Российской Федерации предложили очень разумную целевую программу по борьбе за быстрые нейтроны и замкнутый ядерный цикл. Говоря языком техники, это между прочим предотвращение аварий фукусимского типа, поскольку металлический теплоноситель с его очень высоким температурами кипения позволяет гораздо легче перенести самые серьезные ядерные аварии нежели водяной. Для воды слишком малая разница между температурой затвердевания и температурой кипения, при высоких давлениях она слишком мала, и в этом плане слишком мала разница между нормальным и аварийным режимом работы станции. Знаете, это как ситуация с лекарством, где лечебная доза составляет 5 миллиграмм, а смертельная 6 миллиграмм. В принципе да, лекарство лечит, только помереть можно. В данном случае речь идет о том, что лечебная доза будет те же 5 миллиграмм, а смертельная 600 миллиграмм, и уже гораздо сложнее ошибиться. И вроде бы все всё поняли и Федеральные программы написали. И вроде бы даже считается теоретически, что всё это дело выполняется. Но я же даже со стороны вижу, как выполняется. А выполняется следующим образом: радиохимики создали в НИАРе ядерный топливный цикл. Как на это реагирует руководство РосАтома? Может быть, деньги им дает, может быть говорит «ладно, ребята, денег у нас нет, но вы сделайте, потом мы найдем возможность с вами расплатиться»? Может, черт с ними, с деньгами, хотя бы возможности работы им дает? Нет, мы плотоядные. Направление разгоняют, руководителей увольняют, структуру меняют. Что, неужели ради того, чтобы дальше работали лучше? Нет, ну что вы, с ума сошли! Ради того, чтобы поставить на нужные места нужных для себя людей. А будет сделана работа или нет, это же определят не сегодня, а лет через пять. А лет через пять неизвестно, какой будет президент. Неизвестно, кто будет во главе РосАтома, в общем, через пять лет проблемы будем решать по мере их поступления. Но сегодня мы свои проблемы решим.
Господа, нужно понять одну простую штуку, как это хорошо написано у Маяковского: у каждого из вас будет на тысячу триллионов чек, только эти чеки негде будет отоварить потому, что мир техники, в котором мы живем, вашими стараниями – разваливается. Он разваливается потому, что для каждого из вас ладно бы уж эгоистические, но локальные интересы, узкоэгоистические соображения, что выгодно именно мне именно сейчас, не завтра и не послезавтра, играют важнейшую фундаментальную роль. В этом плане вопрос не в кризисе, в этом смысле вопрос не в том, что конфликт между инженерами и менеджерами достиг кризисной точки, вопрос в том, что эти менеджеры уже вовсе не менеджеры, они уже не выполняют даже задачи нормального воспроизводства процессов, у них даже это уже не получается. Это уже не экономика менеджмента, это действительно экономика распила. Это классическая паразитная деятельность, задача которой заключается в очень простой вещи – в том, что зарабатывать нужно на всем, если не получается зарабатывать на производстве, можно зарабатывать на разрушении, и это тоже считается допустимым.
Что в этой ситуации можно и нужно сделать. По-видимому, речь уже должна идти о том, чтобы начать борьбу с существующим российским менеджментом совершенно в другой логике, чем это делалось до сих пор и махнувши рукой на всё, что называется сейчас у нас в стране законом, не совсем понятно почему.
Только что звонил хороший друг, работник правительства из Казахстана. Он рассказывал о своих выборах и сказал такую интересную фразу, мне очень понравилось: да у нас сейчас могут быть кадровые перестановки, но в стране подготовлено поколение управленцев, которое сможет решить любую задачу в любой конфигурации, любую задачу развития Казахстана. Я про себя подумал, что у нас в России подготовлено такое поколение управленцев, которые могут в любой ситуации, не взирая ни на какой риск, решить задачу, но теперь только одну – задачу распила и получения для себя власти и денег. Очень бы хотелось подготовить альтернативное поколение управленцев. В этой связи нужно очень сильное давление на управление, а для этого нам надо перейти от старых, давно неработающих союзов к совершенно другим союзам. И если в данный момент времени у нас имеется конфликт между управленцами и инженерами, и если управленцы объединены в систему, пускай клановую, пускай коррупционную, но какую-то систему, то в аналогичную по возможности систему должны объединяться и инженеры. Речь идет о создании Технолиги, которая будет в состоянии проводить свои решения: давлением, саботажем, забастовками. И другими акциями, в том числе и насильственными. Речь идет о том, чтобы наши управленцы, которые привыкли пользоваться абсолютной безнаказанностью, хоть что-то можно было бы противопоставить, пускай это будет даже негодное оружие. Знаете, даже самое слабое сопротивление заставляет думать о последствиях своих действий, в то время как сейчас управленцы и в РосАтоме, и, я склонен думать, в большинстве других структур ничего не боятся и ни о каких последствиях своих действий не думают. Поэтому, да, сегодня задача создания Технолиги, задача завтрашнего дня – всеобщая забастовка инженеров, по крайней мере в некоторых отраслях, я беру в качестве примера ядерную область, склонен думать, что подобная ситуация в авиастроении и в космической отрасли.
В этом плане особенно характерна ситуация в НИИАРе. Это был один из великих институтов. Из тех, что называются Большими Институтами, и оба слова с Большой Буквы. Шесть ядерных реакторов, собственный ядерный топливный цикл. Делали это вполне определенные люди. Теперь интересная картина. Директор института пошел с большим повышением в МЭГАТЭ, после чего институт руководство РосАтома спокойно прибирает к рукам, убирая с базовых позиций тех людей, которые когда-то институт делали. Ну, например, собственно кто делал концепцию современного замкнутого ядерного топливного цикла – радиохимики. Радиохимиков аккуратненько снимают, причем это так очень некрасиво делается. Руководитель направления уезжает в Китай, а вернувшись, выясняет что он уже не руководитель направления, что произошла полная революция, что теперь вместо радиохимиков будут играть материаловеды, люди, кстати, хорошие, нужные и важные, но в общем согласимся, даже с точки зрения этики, при отъезде людей такие вещи не делают. А главное, при всей важности материаловедения, все-таки Федеральная Целевая программа – это быстрые нейроны и замкнутый цикл. И в этом отношении возникшие замены, мягко выражаясь, удивляют. К тому же есть неприятное ощущение, что после того, как Бычков Александр Викторович ушел в МЭГАТЭ, с оставшимися людьми из его команды просто начали расправляться. Из тех соображений, что Вена далеко, в общем ничего особо сделать нельзя, а люди эти страшно раздражают, потому что НИИАР пользовался определенной свободой и определенной, хотя и формальной, но всё же автономией. Ну а сейчас что мы видим, всё та же самая ситуация – «если это не наше, то это не нужно, а наши это те, кто нам предан душой и телом», а будут они работать или не будут, может впрочем, и будут. У меня нет никаких оснований негативно относиться к новому директору НИИАРа. Интересует здесь не персоналии, а смена позиции и попытки поставить независимый, значимый в федеральной программе центр под полный контроль РосАтома. Я с удовольствием напомню анекдот, что именно НИИАР сделал программу под названием «продажа высокочистых изотопов». Но как только они это сделали, на чем они, кстати, получали приличную прибыль, продемонстрировав тем самым, что крупный институт может получать деньги и быть не затратной, а прибыльной частью корпорации, что было сделано? Очень просто. Это производство у института отобрали, руководителем нашли человека который, кажется, был зубным врачом, в прошлом, не ручаюсь, но, во всяком случае, во время одного из своих первых впечатлений он ухитрился перепутать атомный номер изотопа молибден-99 с чистотой его пробы – молибден 99 пробы. Чтобы сделать такую ошибку, нужно вообще ничего не понимать в том деле, котором ты занимаешься. Зато есть возможность заявить – институт никаких доходов не приносит, сплошные расходы. Конечно, если всё, что он делает прибыльное, вы сразу у него изымаете. Вот ЭТО практика нынешнего руководства РосАтома.
И с сожалением говоря нынешнее, я с ужасом думаю, что те люди, которые придут к ним на замену в этом направлении, будут делать гораздо больше. Потому что предыдущие руководство хоть какие-то представления о приличиях хотя бы внешне пыталось соблюсти. В общем люди там понимали, что наука тоже нужна. И что дело атомной промышленности – не получение прибыли за счет распила непонятно каких государственных денег. Сейчас продолжается менеджерская революция, и люди, которые придут, в этом отношении будут гораздо хуже, поэтому не надо воспринимать мои слова как критику сегодняшнего руководства, это критика того, что творится в России как в государстве, где ставится проблема прибыльности и формальной конкурентоспособности, причем исключительно на поле, где играют другие великие державы, как основная государственная цель. Наше руководство во главе с Президентом Медведевым изо всех сил пытается сделать вид, что мы – государство типа Португалии, играющее по общим правилам, но гораздо хуже других игроков, и те, кто хочет играть по-другому, и те, кто хочет играть лучше других игроков, поскольку умеют больше, они в этой ситуации не ко двору.
Источник
1640
2011.05.26 13:01:38
