Капал техногенный дождь

Фото NASA

Цивилизация неуклонно стремится к суициду, и предотвратить самоубийство вряд ли возможно. Техногенный социум подобен страшной болезни, раковой опухоли, которая захватила биосферу, чтобы уничтожить ее – и погибнуть самой. Есть ли у нее хоть маленький шанс спастись? Когда кончает с собой человек, его близкие обыкновенно размышляют об упущенных возможностях – о том, сколько бы он мог еще сделать и сколь многого достичь. Шанс, который рискует упустить наша цивилизация, – это возможность встречи с себе подобными. К такому неожиданному выводу пришел Георгий Малинецкий, вице-президент нанотехнологического общества России, доктор физико-математических наук, специалист по математическому моделированию в сфере управления рисками и прогнозу поведения сложных систем. Нашу цивилизацию именуют техногенной – то есть созданной техникой. Наука и техника провозглашаются средством решения любых возникающих в обществе проблем. Современный человек уповает не на Бога, не на природу, не на себя – а на ухищрения прогресса, в числе которых радио, телевидение и другие средства связи. Впрочем, благодаря им мы могли бы быть услышаны нашими «братьями по разуму» – но, вероятнее всего, этому не суждено сбыться. Иные цивилизации не успеют принять наш радиосигнал.

В 1960 году профессор Калифорнийского университета в Санта-Крус Фрэнк Дональд Дрейк, участник проекта SETI, ставившего своей главной целью поиск иных обитаемых разумными существами миров, вывел формулу для определения числа цивилизаций в Галактике, с которыми у нас есть шанс вступить в контакт. Соотношение, получившее в честь ученого наименование «формула Дрейка», представляет собой произведение семи переменных, среди которых и время, отведенное для жизни техногенной цивилизации. И это время ученые ограничили тысячей лет, из которых сотню мы уже прожили. Так что настала пора задуматься: как человечеству следует прожить оставшиеся девятьсот лет, чтобы не было мучительно больно гибнуть.
Георгий Малинецкий называет это «проблемой великого молчания» – и уподобляет зарождение и смерть техногенных цивилизаций дождю. «Представьте, что вы смотрите на дождь. Его капли крупные, но редкие. Вот упала капля – возник пузырь цивилизации, затем лопнул, и только после этого упала следующая капля. Дождь слишком редкий, чтобы две капли достигли поверхности одновременно». Иными словами, новые цивилизации, по всей вероятности, возникают, но обнаружить друг друга в радиоэфире им не суждено. Быть может, именно земляне смогут исправить эту галактическую несправедливость – но для этого цивилизации предстоит научиться бережно относиться к самой себе. Она прочно сидит на ресурсной игле – в первую очередь углеводородной. Сегодня мы потребляем за год столько нефти и газа, сколько природа создавала в течение миллиона лет. Требуется не просто найти новый, неисчерпаемый вид ресурсов. Придется научиться вести новый образ жизни – и разжечь пожар новой технологической революции, по масштабу не меньше той, которая вошла в историю под именем неолитической.

Первобытные люди, дожив до неолита, съели практически все, что можно было собрать или догнать, – традиционные способы не могли обеспечить пищей все увеличивающееся человечество. И оно нашло единственный способ выжить, начав культивировать растения и одомашнивать животных. Строго говоря, именно эти события и стали моментом рождения цивилизации. Теперь, на краю ее гибели, человечество нуждается в открытии столь же судьбоносного масштаба. Владимир Вернадский, популяризатор концепции ноосферы – сферы разума, в которой взаимодействуют общество и природа (первым о «мыслящей оболочке» еще в 1920-е заговорил профессор Сорбонны, математик Эдуар Леруа), предупреждал: человек стал геологической силой. Это значит, что он способен менять облик Земли в масштабах ничуть не меньших, чем сдвиги тектонических плит. Имеющиеся у человечества мощности позволяют ему уничтожить само себя полторы тысячи раз – разными способами.

Перспектива атомного апокалипсиса замаячила на горизонте еще несколько десятков лет назад. Советский математик и философ Никита Моисеев в 1983 году высчитал, к чему может привести взрыв имевшихся на тот момент у человечества водородных бомб. Неважно, где они взорвутся, – результат будет один: пыль и пепел поднимутся на 20-30 километров, наступит ядерная ночь, а следом и ядерная зима. Через месяц после взрыва температура воздуха в Сахаре опустится до –40°С. Циркуляция потоков в атмосфере изменится навсегда – и пути назад не будет. Эта картина испугала человечество не меньше, чем перспектива казавшегося неотвратимым Апокалипсиса – Европу накануне 1000 ода от Рождества Христова. От полномасштабного развертывания стратегических ядерных вооружений пока отказались – но первый шаг по страшному пути цивилизацией уже сделан. Радиоактивные отходы, накопленные человечеством за время участия в ядерной гонке, остаются настоящей бомбой замедленного действия – они будут разлагаться на менее 100 тысяч лет, и как они повлияют на окружающий мир в течение столь длинного промежутка времени, до сих пор окончательно неизвестно. Как неизвестны и последствия, например, творчества на ниве генного модифицирования животных и растений.

И все же главный кризис, на пороге которого сегодня в ужасе застыло человечество, – не кризис ресурсов, не кризис прогресса и не последствия кризиса Карибского. Это – кризис мечты. Мечта о своем будущем, более счастливом, более справедливом и более светлом, – вот что всегда заставляло человечество шагать по трудной дороге прогресса. Чтобы она не превратилась в путь в никуда, нам вновь нужно научиться мечтать. Сегодня решается, выживет ли мир через тысячу лет – или станет очередным пузырем галактического дождя, бесследно растворившимся в мутной луже небытия.




Источник: Журнал Discovery №5 (41) май 2012