Алфавитный порядок
В XX в. алфавитный порядок казался бессмертным. Никто уже не помнил того времени, когда расположение материала не было по умолчанию алфавитным. Казалось даже, что хаос и многообразие мира можно укротить одной только силой алфавитизации.
Поль Отле (1868–1944), бельгийский мыслитель, хотел классифицировать всю информацию в мире и считал себя способным это сделать. Он полагал, что все, что когда-либо было написано в книгах и вообще было известно, можно сжато представить в картотеке: по одной крупице знания на карточку, все карточки выстроены в алфавитном порядке, благодаря чему в ней можно найти любые сведения о чем угодно, о ком угодно, о любом месте и любой дате в истории. Отле начал скромно – с составления в 1890-е гг. библиографии по социологии. Затем он расправил крылья, основав Международный институт библиографии в Брюсселе, который использовал сведения всех библиотечных каталогов и библиографий, которые только можно было найти, чтобы составить обобщение и сумму, как он надеялся, всех библиотек и всех книг: «реестр всего, что было написано во все времена, на всех языках и по всем предметам». Как и Библиотечное бюро, Отле создал службу подписки, ежемесячно снабжая своих клиентов карточками стандартного размера с новыми кратко представленными сведениями. К 1900 г. у него было 300 полноправных подписчиков, а к началу Первой мировой войны еще полторы тысячи человек стали ежегодно обращаться в Институт за информацией.
Вторая мировая война заставила утопические мечтания рассеяться и уступить место прагматизму. В 1940 г. правительство Германии распорядилось конфисковать на оккупированной территории Европы любые книги, которые могли бы пополнить фонды проектируемой библиотеки Высшей школы национал-социализма, или Университета Третьего рейха. Однако «Универсальная библиография» Отле, включавшая после почти полувековой работы по индексации и обобщению около пятнадцать миллионов карточек, была отвергнута. «Это невозможный беспорядок, – было сообщено в штаб-квартиру, – от которого давно пора избавиться». Тем не менее нацисты решили, что некоторые ее составляющие представляют ценность: «Картотека может оказаться весьма полезной». Это звучало грубо и, должно быть, невыносимо для пожилого Отле, но следует отметить, что именно карточный каталог, двигатель всей его системы, сочли достойным сохранения.
За полвека, предшествовавшие этим событиям, алфавитная организация распространилась повсюду. Как мы видели, великие средневековые энциклопедисты, даже зная об алфавитном порядке, относились к нему пренебрежительно. Напротив, в начале XX в. «Энциклопедия Нельсона» (1909), которая впоследствии будет переименована в «Бесконечную энциклопедию Нельсона с вкладными листами», обратилась к алфавиту в поисках спасительного избавления от проклятия, которое преследовало энциклопедистов всех времен, – от устаревания. Тома «Энциклопедии Нельсона» состояли из статей в алфавитном порядке, как и любая современная энциклопедия. Разница заключалась в том, что страницы этой энциклопедии не были прочно закреплены, как у обычных книг, но с помощью шпилек удерживались в переплете, который открывался специальным ключом. Предисловие издателя возвещало, что «Энциклопедия Нельсона» – это «современная книга» и акцент в ней сделан «на предметах, которые представляют широкий и живой интерес в наши дни»; имелись в виду науки и технологии, а также биографические очерки о современниках – все эти сведения нуждались в регулярном обновлении. Каждый том содержал «гарантию» того, что «не менее 500 заменяемых страниц» будет отправлено каждому подписчику «без дополнительных затрат» в течение по крайней мере трех лет после покупки. Однако (теперь это кажется неудивительным), несмотря на то что основу этого продукта составлял алфавитный порядок и он же обеспечивал ему коммерческий успех, сам принцип организации оставался незаметным даже для создателей энциклопедии: в ней имелась статья «Алфавит», посвященная истории письма, но не было статьи об алфавитном порядке.
Вполне возможно, что алфавитный порядок, даже в постоянно обновляющихся справочниках, к 1909 г. стал незаметным в силу привычности и обыкновенности; так же он воспринимался в другом образцовом алфавитном жанре – телефонном справочнике, или телефонной книге. Указатели улиц, а затем почтовые справочники, предшественники телефонных книг, появились в XVIII–XIX вв. во многих городах. В них перечислялись имена, профессии и адреса жителей и предприятий, расположенные в алфавитном порядке или, реже, в порядке улиц, которые, в свою очередь, располагались по алфавиту, в пределах одного района. Несмотря на это, поначалу большинство таких справочников включало неалфавитные компоненты: например, им предшествовали списки чиновников, магистратов, олдерменов и других представителей власти, а также учреждений; имена и названия почти всегда перечислялись в них в иерархическом или хронологическом порядке.
Первые телефоны продавались парами, владелец одного мог общаться только с владельцем другого телефона из этой пары. Поэтому клиенты не нуждались в телефонных книгах. Так продолжалось до 1877 г., когда был придуман телефонный коммутатор: вызовы от абонента направлялись к центральной станции, откуда они перенаправлялись к другим абонентам той же самой станции. Абоненты одной и той же телефонной станции обычно были связаны друг с другом по роду деятельности. Например, одна станция объединяла фармацевта, шестерых докторов и платную конюшню: у них имелись общие деловые интересы.
В 1878 г. Джордж Кой, который ранее работал в телеграфной компании в Коннектикуте, спроектировал и построил телефонный коммутатор, с помощью которого вызовы могли «переключаться» с одной станции на другую, что значительно увеличивало охват абонентов, которые теперь уже не были привязаны исключительно к собственной телефонной станции. На таких коммутаторах имелось множество разъемов, по одному на каждого абонента. Когда абонент звонил на станцию, ему отвечал оператор; совершающий вызов просил соединить его с другим абонентом, и оператор подключал его разъем к тому, который был связан с запрашиваемым абонентом.
В первый год работы коммутатора Кой подключил к нему двадцать одного подписчика. Абоненты больше не образовывали тесно связанные сообщества коллег; в действительности они могли вообще не знать других подписчиков. Поэтому все они получали список абонентов, обслуживаемых коммутатором Коя: в нем присутствовали врачи, дантисты, почта, полицейский участок, клуб, несколько магазинов и рынков. Имена этих подписчиков занимали целую страницу и перечислялись в произвольном порядке, насколько можно судить в ретроспективе. (Впрочем, их порядок мог быть понятен Кою; например, он мог соответствовать хронологии подключения абонентов к коммутатору или расположению соединений на устройстве.) Конечно, тогда не было нужды присваивать каждому имени определенный номер: абонент звонил на коммутатор и называл другого абонента по имени или по профессии: «Соедините меня с почтой» или «Мистера Смита, пожалуйста». Через несколько лет Кой содержал штат из четырех операторов для соединения двухсот абонентов через несколько коммутаторов, и значительно расширенный список подписчиков имел уже алфавитное расположение.
К 1880 г. появился первый известный печатный список абонентов Великобритании – фактически первая телефонная книга. Он включал 407 подписчиков и по-прежнему не содержал телефонных номеров. (К сожалению, историк, описавший его в 1920-е гг., не обратил внимания на принцип расположения имен.)
В одном отношении первые телефонные операторы были очень похожи на средневековых монастырских библиотекарей: пока счет рукописям или абонентам шел на десятки и сотни, ответственный сотрудник мог запомнить их местонахождение; но как только их становилось больше, возникала потребность в некоем инструменте поиска. Вообще, в ранних телефонных книгах использовались различные системы расположения имен. В некоторых абоненты перечислялись в порядке их подключения к станции или по дате приобретения телефона. В других они были сгруппированы по роду деятельности или профессии. В то время абонентам по-прежнему редко присваивали номера: телефонная книга города Монреаль за 1883 г. информировала, что для вызова абонента необходимо медленно и четко произнести его имя.
Номера стали заменять имена после того, как число абонентов выросло настолько, что операторы уже не могли запомнить их всех по именам. Эти имена, вероятно, записывались под гнездами соответствующих абонентов на коммутаторе в алфавитном, а не в числовом порядке. Возможно, имена занимали слишком много места. Или же считалось, что операторы смогут просматривать ряд чисел быстрее, чем ряд имен. Скорее всего, препятствием для сохранения имен была необходимость в их перестановке по алфавиту после регистрации каждого нового подписчика. Какой бы ни была причина, в тот момент, когда число абонентов коммутатора достигло критической величины, им были даны «телефонные номера», для звонков и распространения среди тех, кто может захотеть позвонить им самим; впрочем, вплоть до 1950-х гг. небольшие коммутаторы продолжали использовать имена. («Этель на улице, снимает постиранные вещи, пока не началась буря, но я скажу ей, что тебе нужен рецепт варенья ее матери, когда она в следующий раз наберет номер» – так звучит типичная выдуманная история о работе сельской телефонной станции, которая, впрочем, не сильно расходится с реальным положением дел.)
В США, по утверждению телефонной компании Bell, в 1960-х и 1970-х гг. более 93 млн человек ежегодно искали как минимум три телефонных номера в «Желтых страницах», деловом телефонном справочнике, перечисляющем абонентов по роду деятельности или профессии; чуть меньше людей обращалось к «Белым страницам», или справочнику адресов. Впрочем, известно, что до 10 % всех записей были неверны, что давало около 50 млн ошибочных набранных номеров в год. Точность достигалась примерно тем же путем, что и в библиотечных каталогах, которые исправлялись и обновлялись на протяжении веков. В Великобритании телефонная система находилась под эгидой почтовой службы, и в 1960-е гг. за исправления в телефонных книгах отвечал один сотрудник на каждые 56 районов. В качестве отправной точки служащие использовали имевшиеся печатные телефонные книги; в них они делали исправления на полях, добавляли новые и вычеркивали более не использовавшиеся номера, затем, при необходимости, вносили поправки в алфавитный порядок. Хотя и с неохотой, почтовая служба задумывалась о переменах в организации телефонных справочников: рассматривалась возможность переноса исправлений в картотеку, «отпечатанную на пишущей машинке», как заметил начальник отдела телефонных справочников, ощущая веяние современности – подобное тому, что ощущали переписчики, переходя от надстрочных глосс к отдельным словарям.
Этот сотрудник почты также, как ни странно, вполне осознавал, что работа, которую выполняли его сотрудники, была совершенно незаметна для остальных и что вся страна полагалась на точность этих алфавитных списков, не воздавая должного их составителям. Как он позже вспоминал, когда ему поручили эту работу, он чувствовал недостаточную осведомленность в вопросах алфавитного расположения, а тем более в том, какие подходы признавались наилучшими в этом деле. Поэтому он обратился к библиотекарю Британского музея и запросил список авторов, компетентных в данной теме. В ответ библиотека сообщила ему телефонный номер – главного, по их словам, эксперта в этой области; как оказалось, это был его собственный номер.
К середине XX в. алфавитный порядок уже считался не исторической причудой, изобретением, которое более чем за семьсот лет проникло в самые разные области человеческой деятельности, но чем-то внутренне присущим этим областям. Согласно первоначальным правилам Международного олимпийского комитета, утвержденным в 1921 г., на церемонии открытия Олимпиады сборные команды появляются «в алфавитном порядке по названию страны». В 1949 г. появилось уточнение: правила стали требовать, чтобы команды появлялись «в алфавитном порядке, который принят в языке принимающей страны». Тем не менее, когда Олимпийские игры 1964 г. проводились в Японии – стране с неалфавитной письменностью, МОК пожал плечами и распределил выход в соответствии с английскими формами топонимов, записанными латинскими буквами. Лишь в 1988 г., когда игры проходили в Южной Корее, ее народ возмутился и дал понять алфавитному миру, что алфавитный порядок не является «священным писанием» и что многие страны и цивилизации прекрасно обходились без него в течение тысячелетий. На открытии игр в Сеуле первой вышла Гана, затем Габон, поскольку ga является первым слогом корейского силлабария хангыль. На Олимпийских играх в Пекине в 2008 г. китайские организаторы использовали традиционные системы классификации IV в., в которых идеограммы располагались сперва по числу содержащихся в них простых иероглифов, а затем по типу мазка кисти. И мир не рухнул, хотя западным телевизионным сетям пришлось поломать голову над тем, где разместить рекламные паузы, чтобы не пропустить выход своей страны.
Хотя современные средства связи могли бы распространять знание о неалфавитных языках в тех местах, где используются алфавиты, в наши дни в Западной Европе есть тенденция считать системы сортировки, основанные на алфавите и применяемые в указателях, каталогах, словарях, энциклопедиях, телефонных книгах, единственным возможным вариантом. Запад отказался от многих, даже от большинства, справочников, построенных не в алфавитном порядке, признавая их непригодными для использования. Немногим удалось сохранить прежнее, непризнанное теперь расположение материала, снабдив его обязательными подпорками в виде алфавитного указателя. «Тезаурус Роже» является, пожалуй, наиболее часто используемым неалфавитным справочником на английском языке. Его структура основана на естественно-научной классификации XVIII в. и организована по типам, классам, отрядам и семействам – системе, непонятной для большинства, если не для всех современных пользователей. Указатель, который имеется во всех изданиях «Тезауруса», вышедших в XX–XXI вв., сегодня настолько необходим, что занимает обычно более половины книги. Другие явления, которые мы рассматриваем как независимые от языка и особенно от алфавита – значительная часть технологий недавнего времени, включая телеграфный код, азбуку Морзе, шрифт Брайля, пишущие машинки, обработку перфокарт, кодирование текста, текстовые редакторы, ASCII и OCR, – на самом деле используют латинский алфавит в качестве отправной точки. Тем не менее, принадлежа к алфавитным культурам, мы не замечаем нашего предубеждения и не воспринимаем их как основанные на алфавите: нам они кажутся нейтральными или даже «универсальными».
В условиях англо-американского технологического доминирования многие страны, использующие неалфавитные формы письма, были вынуждены создавать обходные пути. Пишущая машинка, а затем и клавиатура компьютера являются яркими примерами алфавитного предубеждения: они имеют строго фиксированное количество клавиш, ограниченные возможности добавления диакритических знаков или использования букв, меняющих форму в зависимости от положения в слове, если только не переходить на специальные клавиатуры и коды; к тому же в них изначально задано направление письма слева направо. Уже давно доступны пишущие машинки и клавиатуры для алфавитных языков, которые не разделяют этих принципов; однако они воспринимаются как «модификации», тогда как нормой остается алфавит из 26 букв с минимальным количеством надстрочных знаков и направлением письма слева направо. Всё остальное – варианты. Неалфавитные шрифты, которые нельзя приспособить к алфавитной клавиатуре, отвергаются как абсурдные или отсталые, что в современном мире означает практически одно и то же. Лишь недавно консорциум World Wide Web (известный как W3C), управляемый совместно США, Францией, Японией и Китаем, внес изменения в систему создания URL-адресов, допускающие использование в них шрифтов, не основанных на латинском алфавите.
Современное японское письмо представляет собой смесь кандзи (kanji), логографического письма (в котором каждый символ представляет слово или идею), со слоговыми азбуками хирагана и катакана (в них каждый символ обозначает слог). Составители словарей в Японии XIX в. за основу расположения материала брали «Ироха» – стихотворение, написанное между IX и XI в. В нем каждая кана, или символ японского силлабария, использована только один раз. Поэтому заучивание стихотворения наизусть предполагало запоминание каны в установленном порядке, который затем заимствовали словари. («Ироха» также использовалась в качестве основы для японской телеграфной системы, которая была создана в 1870-х гг.). Однако современные японские словари по большей части отказались от этого изящного литературного решения, следуя вместо этого порядку знаков, принятому в индийской письменности, которая в Японии использовались для буддийских сутр.
И все же алфавитное письмо продолжает наступление. Варианты записи японского языка включают ромадзи (rōmaji), или латиницу, которая используется в аэропортах и на железнодорожных вокзалах, на уличных знаках, а иногда также в рекламе и логотипах. Кроме того, ромадзи используется во многих правительственных документах и бланках, а также в паспортах, иными словами, во всех сферах, с которыми регулярно соприкасаются пользователи алфавитных шрифтов.
Для китайского языка нет различных наборов символов, как для японского, вместо этого поддерживается единая логографическая система письма. Для сортировки, как мы видели, долгое время применялась классификация по простым иероглифам и мазкам кисти – эта система использовалась в каталогах, словарях и энциклопедиях. В XX в., после образования Китайской Народной Республики, была начата реформа письма, чтобы облегчить процесс обучения. В результате появился пиньинь (букв. «запись звуков»), который одновременно упростил форму многих письменных знаков и создал систему фонетической транскрипции на основе латиницы для использования в телеграммах, дорожных знаках, корпоративных логотипах и большей части современной аппаратуры, включая компьютеры.
Действительно, компьютеры, телефоны и другие цифровые носители вновь отделяют чтение от письма, чего не было со времен Средневековья, когда некоторые умели читать, но мало кто умел писать. Сегодня многие китайцы пишут, набирая фонетические версии слов на клавиатуре пиньинь, а затем выбирая правильные символы из предложенных на экране вариантов. Таким образом, они могут без труда распознать – прочитать – иероглиф, но испытывают проблемы с самостоятельным воспроизведением (написанием) сложных графем.
В случае с идеограммами, конечно же, вы получаете не то, что видите. На английском языке, если я наберу E-n-g-l-i-s-h, на моем экране появится слово English («английский»). При наборе с помощью пиньинь на китайском на экране появляется несколько возможных иероглифов, что напоминает включение потолочного светильника с помощью выключателя на стене: вы выполняете одно действие – нажимаете выключатель, но оно влечет результат совсем иного характера – сверху включается свет. Такое разделение между причиной и следствием, недавно ставшее возможным благодаря технологии, привело к тому, что в китайских словарях, энциклопедиях, других справочниках и указателях иероглифы больше не используются в качестве критерия упорядочения. Изданный в 1979 г. в Гонконге «Китайско(пиньинь)-английский» словарь Цзиньжуна У приводит китайские иероглифы наряду с символами пиньинь, однако расположены они в порядке, полностью основанном на романизации пиньинь.
Не только в этом отношении (равным образом в алфавитных и неалфавитных культурах) компьютеры и технологии позволяют вернуться к возможностям, не использовавшимся со времен Средних веков. Так, слово «гипертекст» (букв. «над текстом») было придумано в 1960-х гг. после разработки компьютеров, но сама идея, обозначаемая им, гораздо старше. Средневековые и ренессансные тексты тоже выходили «за рамки» основного текста. Сегодня в научно-популярных книгах вроде этой большинство примечаний помещаются после текста, рядом с указателем. Читателю также могут понадобиться дополнительные книги: словарь для поиска определений незнакомых слов или энциклопедия для уточнения сведений об упомянутых людях, местах или предметах. В текстах онлайн внешние источники прикреплены к готовому материалу и доступны прямо на экране: кликните номер примечания на странице, чтобы проверить источник цитаты; нажмите на ссылку, чтобы перейти к определению в словаре или к иллюстрации на другом веб-сайте. Подобным образом средневековые рукописи были одновременно и гипертекстами, и основным текстом: аргументы, ссылки, контраргументы и отступления помещались перед читателем на каждой странице. В качестве примера можно привести ирландскую рукопись 1138 г., которая воспроизводит текст Евангелия в окружении междустрочных глосс и комментариев, разрозненных стихов (чаще на ирландском, чем на латыни) и специально подобранных маргиналий.
Типы комментариев различаются на странице посредством заключения некоторых из них в красную рамку или с помощью выделения красным цветом мест в тексте Евангелия и соответствующих примечаний.
Одна из наиболее часто переписывавшихся рукописей «Кентерберийских рассказов» включала текст Чосера, а также глоссы и маргиналии для читателей, написанные чернилами разных цветов и разделенные на столбцы. Основной текст слева и примечания справа, как правило, имеют одинаковый размер (то есть в этом отношении представлены как равнозначимые), однако стихи Чосера написаны с большим интервалом между строками. Теперь, в XXI в., одним щелчком мыши читатели могут открыть своего Чосера, словно в начале XV в., и проследить истоки «Рассказа Батской ткачихи» в «Романе о Розе», и далее в книгах Иеронима Стридонского «Против Иовиниана», и, наконец, в Посланиях святого апостола Павла.
Гипертекстуальность, как мы знаем, не исчезла с приходом печатной книги на смену рукописной. Более того, Век разума широко использовал ее возможности. Как мы видели, «Исторический словарь» Пьера Бейля (1697) задействовал макет страницы для представления аргументации: с помощью типографских средств автор разграничивал доводы своего предшественника Морери, свои собственные возражения, а также источники последних, различая их размером шрифта, расположением текста и маргиналий – точно так же, как это делали средневековые книжники.
Компьютерная эпоха, возродив гипертекст, одновременно вытеснила алфавитный порядок из центра нашей жизни на периферию. Сегодня в книжных магазинах появляются подборки книг (вроде «Выбор наших сотрудников» или «Актуальная беллетристика»), расположенных без какого-либо очевидного принципа, а основной массив литературы располагается причудливым образом, например по странам происхождения авторов книг, – при этом поиск по базе данных позволяет за считаные секунды найти любую книгу и подробную информацию о ней. Телефонные номера теперь также ищут на веб-сайтах или, в крайнем случае, в онлайн-версии «Белых страниц» (White Pages), которые больше не белые и вообще не страницы. И ни у кого больше нет нужды знать, что D предшествует Е, если необходимо найти сведения об истории «Энциклопедии» Дидро и Д'Аламбера в «Википедии» – онлайн-энциклопедии, о читательской аудитории которой эти двое и мечтать не могли: по данным самой «Википедии», в 2014 г. ее аудитория составляла полмиллиарда уникальных пользователей в месяц.
Надо отдать должное «Википедии»: она проявила уважение к своим прославленным предшественникам – старательным, полным надежд организаторам, приверженцам алфавитного порядка. Ее многочисленные серверы с самого начала назывались в честь систематизаторов различного рода, в том числе именами энциклопедистов, с которыми мы встречались на этих страницах – Альстеда, Исидора Севильского, Бейля, – изобретателя курсива Альда Мануция, а также математиков, философов и других «измерителей», включая Локка и Линнея.
Если большинство людей задумаются о том, что представляет собой алфавитный порядок, они опишут его как своего рода организационный Стоунхендж: то, что всегда было и всегда будет. Тем не менее, если посмотреть исторически, алфавитный порядок, однажды появившись, продолжал развиваться и изменяться. Наши представления о нем также развивались и менялись, по мере того когда мы обнаруживали или упускали из виду этот великий организующий инструмент нашего мира. В пьесе Мольера «Мещанин во дворянстве» (1670) господин Журден изумился, обнаружив, что в течение сорока лет своей жизни говорил прозой, сам того не замечая. Так и мы сегодня склонны не считать важным то, что не изучали специально. В детстве нас учат песенке про алфавит, но гораздо реже нас учат располагать вещи в алфавитном порядке: тем не менее мы вдруг обнаруживаем (как месье Журден), что все время этим занимаемся.
Алфавитный порядок – не самоцель, а инструмент. Это система, позволяющая упорядочить большие объемы информации и сделать их доступными пользователям, которые нам неизвестны и которые, в свою очередь, ничего не знают о взглядах и намерениях людей, создавших и упорядочивших эту информацию. По-прежнему существует множество способов организации, хранения и поиска информации, иногда – сообразно ее появлению, иногда – в соответствии с тем, как она преобразуется. Таксономия Линнея и Периодическая таблица Менделеева являются системами наименования и классификации. Десятичная система Дьюи классифицирует, но не называет. Большинство музейных выставок представляют собой системы организации, классификации и представления. Карты являются системами представления и преобразования, так же как графики, схемы и гистограммы. Важен не конкретный метод, но метод как таковой, какой-нибудь метод. «Человеческий разум функционирует, усваивая такие произвольные и полезные инструменты как своего рода сетку, на которой можно расположить знание и из которой его можно извлечь», – писала романистка А. С. Байетт. Мы думаем, следовательно, мы классифицируем.
Поскольку существует организация, существует и ее восприятие. Один историк записал немецкую пословицу ХIХ в. Wie man berichtet, so geschehe – «Как рассказывают, так и случилось», то есть отчет о событии или его восприятие делают его реальным. При всей своей вездесущности алфавитный порядок редко становится объектом рефлексии или рассказа. Скорее, его упускают из виду, так что в течение восьми веков активной службы он продолжал оставаться невидимым. Следовательно, для большинства людей он и не мог быть особенно важным, представляя собой систему, которая ничего не стоила и одновременно ценилась выше всех других.
В 1947 г. Уинстон Черчилль произнес свое знаменитое высказывание: «Многие формы правления были и еще будут опробованы в этом мире греха и скорби. Никто не утверждает, что демократия совершенна или всеведуща. На самом деле, можно сказать, что это худшая форма правления, если не считать всех остальных, к которым прибегали время от времени». Так же, вероятно, обстоит дело с организацией и классификацией. Мы можем сказать, что из всех рассмотренных нами методов – иерархического, категориального, географического, хронологического, алфавитного – последний более всего приблизился к общедоступному, эгалитарному способу классификации и, следовательно, является худшей формой классификации и организации, за исключением всех остальных, которые когда-либо опробовало человечество.
Наше исследование извилистого пути в поисках алфавитного порядка напоминает о мудрости из Книги Откровения, написанной более двух тысячелетий назад.
«Я – Альфа и Омега, начало и конец, первая и последняя»: первая и последняя буквы алфавита и все, что находится между ними, изображают Вселенную, которую мы можем упорядочить, знание, которое мы можем закрепить, чтобы позже вернуться к нему или передать другим. Исидор Севильский понимал это, когда писал, что письмо было создано «для того, чтобы сохранять память о вещах. Чтобы [вещи] не оказались в забвении, их связывают буквами».
Для нас, представителей западной цивилизации, наши знания, наше образование, все, что мы видим, делаем или помним в своей жизни, создавалось, сохранялось, добывалось и востребовалось так или иначе в алфавитном порядке. Чтобы все эти вещи не были забыты в будущем, давайте вслед за Исидором свяжем их буквами.
408
2022.12.03 14:09:14